Но на единственной нужной двери висел плакат «Закрыто», а за ней слышался довольно высокий мужской голос, который ругался на все корки, при этом не переходя на нецензурщину.
То есть, кажется, старик отказывал кому-то из покупателей в самых изысканно невежливых выражениях. И покупатель был не из простых, поскольку распаленный аптекарь рычал что-то вроде:
«Да хоть сам герцог, в моих делах мне никто не указ! Если сказал, что не продам, значит, не продам!»
— У-у-у… — сказала я Крону и уныло попыталась заглянуть через давно не мытое оконце внутрь аптеки. — Кажется, мы зря пришли.
— Точно, сестра, — вздохнул Крон и попытался за руку оттащить меня от лавки. — Пойдем отсюда, купим твои бобы в другой день. Как бы чего не вышло, там явно кто-то из знати, а старик так скандалит, что без неприятностей не обойдется. Как бы нам за компанию не того…
— Это да, — вынуждена была согласиться я. — Ладно, пошли.
И развернулась к лавке спиной.
Кто ж знал, что сегодняшние сюрпризы и неприятности этим не кончатся?
— Да я лучше первому встречному продам, чем такому наглому сопляку! — заорали вдруг совсем близко от двери. А после этого крика она распахнулась, и цепкая жилистая рука со старческими пигментными пятнами сцапала меня за юбку и без церемоний втащила внутрь.
— Вот! — Я проморгаться не успела от неожиданности, как меня схватили за плечи и поставили перед прилавком. — Милая девушка. Наверняка приличная! Пришла купить что-то важное. Верно? Милая девушка, что вы хотели?
Я с трудом подавила желание на пару минут прикрыть глаза рукой — не только чтобы выразить свое отношение к ситуации, но и чтобы хоть немного прийти в себя и вернуть четкость картинки. На улице был яркий солнечный день, а в лавке прохладный и пахнущий травами полумрак, в котором я сейчас почти ничего не видела, кроме смутных теней.
Но молчать было нельзя, так что пришлось усиленно щуриться и как можно вежливее отвечать:
— Добрый день, почтенный господин аптекарь. Я пришла потому, что услышала от другого почтенного господина аптекаря, что в вашей лавке еще можно купить горькие бобы.
— Вот! — ликующим фальцетом возопил старик. — Это перст судьбы! Один серебряный и четыре медяка — и весь мой оставшийся запас ваш!
— Кхм… — тот, на кого аптекарь так ругался, наконец подал голос. — Господин аптекарь, вы несправедливы. Я все же пришел первым. И я не хотел вас оскорбить. Может быть, мы договоримся?
