Старый добрый лук служил верную службу долго. И в регулярных войсках, и в ватагах партизан и «славных парней» типа Робин Гуда.
Старый добрый лук служил верную службу долго. И в регулярных войсках, и в ватагах партизан и «славных парней» типа Робин Гуда.
Во французской армии лук был отменен только в середине шестнадцатого века… и, быть может, зря — в 1813 году в битве под Лейпцигом башкирские части русской армии лихо разили стрелами французских кавалеристов. Между прочим, последнее в истории крупное сражение, в котором применялись луки…Хм… башкиры участвовали в войнах как народ подвластный, присягнувший на верность «белому царю». А эти? Кто они? Данники? Союзники? Или может быть наемники?
Надо бы расспросить Бурелома или кого из ребят…
Мои домыслы-размышления прервали, словно поставив жирную точку, звуки «фанфар» — трубных инструментов, призванных возвестить…
А вот и весть… в лице князя Игоря, лихо гарцевавшего посреди поля; сытый конь довольно помахивал хвостом, князь поднес к устам конусовидную трубу, и как только разнеслись первые словеса, стало понятно ее назначение — рупор, в просторечии — «матюгальник. Никогда б не подумал, что это незамысловатое, в общем-то, устройство было известно уже в то время.
«Братья! Решено через три дня выступать в поход! А посему собрал я вас, дабы сказать: будьте в готовности!».
Спартанская лаконичность в почете и здесь — ничего более не сообщил Игорь — лишь направил коня к рядам дружинным да вместе со Свенельдом неторопливой рысью объехал строй пехоты, а затем и конницы…
Неожиданно Свенельд отделился от князя, пришпорил коня, галопом помчал в нашу сторону, остановил коня… спешился…
Был он суров, не то слово… суров той первобытной пещерной закалкой в купели запредельных испытаний, куда был, наверное, ввергнут с отроческих лет.
Неведомая отталкивающая и вместе с тем притягивающая мощь исходила от этого иссушенного старостью, но молодого статью, жилистого, одноглазого человека. Чуть прихрамывая, шел Свенельд вдоль строя… останавливался перед каждым, и нависла серой тучей тишина. Онемевшие вои застыли; один-единственный глаз жег, прожигал насквозь. Как лошадей на базаре, осматривал Свенельд каждого ополченца, добро хоть не заглядывал в зубы… молча, хлопал, а точнее бил по плечу тыльной стороной ладони — проверял крепость телесную, ну а моральный дух, верно, испытывал, цепко вглядываясь в «зеркало души»…
*****
Ух-ух, наконец-таки добрался… до портмоне!
