Я промолчал.
- Из-за их природной тупости! - засмеялся хранитель. - На самом деле вятичи надули всех царских чиновников и самого царя. Тупыми они никогда не были, но разыгрывать из себя дурней умели. Когда ты из себя начинаешь разыгрывать тупицу, я тут же начинаю вспоминать Чердынцева. Как он прав!
- Нашему другу наверняка там икается, - заметил я.
- И поделом! Это он тебя испортил.
- Не испортил он меня! Просто я иногда не к месту шучу. Прости меня, окаянного!
- Я на тебя и не обижаюсь, - улыбнулся волхв. - Просто неуместные шутки иногда раздражают...
В это время в коридоре послышались шаги и на пороге комнаты появился Рустам, затем послышался голос дяди Ёши.
- Рустам, они тут ничего не ели! Два часа болтали, а за стол так и не сели.
- Мы вас ждали, - поднялся со своего места пасечник. - Сейчас вместе и сядем.
- Мне пора домой, - обратился Рустам к хранителю. - Передаю вам дядю Ёшу и ретируюсь.
- Ретируйся. Тебе на самом деле пора домой. Тебя там ждут. А у нас времени хоть отбавляй.
Утром, после лёгкого завтрака, хранитель молча показал на дверь, ведущую во двор.
- Скоро придут к нам в гости друзья, и нам снова придётся сесть за стол, так что убирать с него ничего не надо. Сейчас дядя Ёша во дворе растапливает самовар. Надо старику помочь, там и поговорим.
Когда мы вышли во двор, то увидели нашего друга, сидящего перед огромным самоваром. Перед ним стояло ведро с еловыми и сосновыми шишками, а протезом правой руки он держал чей-то кожаный сапог.
- Не хочет гореть! - показал на самовар Иосиф Памирский, так стали величать дядю Ёшу местные жители. - Три раза пытался его разжечь - не горит!
- Самовар чей? Наш, русский. Но не хочет он подчиняться еврею! - засмеялся волхв.
- Хочешь сказать, что он, - показал дядя Ёша на своего мучителя, - тоже антисемит?
- Несомненно! Его надо судить и посадить лет на десять!
- А как же мы тогда чай пить будем?
- Будем кипятить воду в кастрюлях. Вчера у нас получилось. Никто без чая не остался.
- Не пойдёт, - отрезал дядя Ёша. - Если он даже и антисемит, то виноват в этом не он, а я!
- Как это? - не понял волхв своего друга.
- Не умею растапливать! Вот и всё, руки растут не из того места.
- Руки, руки, - вздохнул хранитель, глядя на протезы ведического еврея. - Лучше бы тебя за твой антисемитизм посадили.
- Евреев за антисионизм не сажают. Их пытают и ставят к стенке. Раньше за отступничество сжигали.
- До меня не доходит, - перебил я дядю Ёшу. - Ты говоришь об антисемитизме, - посмотрел я на пасечника, - а ты, дядя Ёша, упомянул антисионизм.
