Муж беспорочный | страница 6



долго не могли подобрать ему почетного прозвища, подобающего всякому уважающему себя князю: если уж не Великий, то Удалой, или Хоробрый, или Грозные Очи, или уж, на крайний случай, Большое Гнездо. В конце концов какой-то льстец, кажется, из иноземцев, придумал-таки имя, которое белозерскому князю походило, но не нравилось: Муж Беспорочный. Впрочем, имелось у него и другое прозваниьце, не столь уважительное, но к которому он сам относился спокойно — Оглобля. Дано оно было, понятно, за внешность, с которой Творец, следует признать, слегка недоработал. Такой высокий, что задевал головой любую притолку, худой, как щепка, лицо самое простецкое, руки…  Хуже всего были руки, некрасивые, совсем не княжеские, с узкими запястьями и широкими, грубыми ладонями, похожими на лопаты. Разве мановением такой руки посылают полки в сечу, разве такой рукой подписывают указы? В довершение всего он был рыжий, что само по себе не красиво и не безобразно, но слишком бросается в глаза. И, пожалуй, не будь Ростислав в самом деле Мужем Беспорочным, он бы сильно стеснялся своей внешности. Однако он простодушно не подозревал о важности мужской красоты, оттого и собственной своей некрасивостью не тяготился.

Вот таков был Ростислав Белозерской, в данный момент любовавшийся стелющимся бегом борзой. В этом месте читатель вправе ожидать красочного описания пышной свиты, богатых уборов, ретивых коней, породистых псов…  Впрочем, псы уже были. Что же до всего остального, чему полагается быть в «сцене охоты», увы! Княжеские дворы к началу IX века еще не обрели достойной описания роскоши. Так что придется ограничиться сообщением, что наши охотники добыли пару лосей, без счета лисиц и прочей мелочи; славно отужинали, немного выпили и дружно завалились спать с приятным чувством, что хорошо провели день.

Впрочем, сон отчего-то не шел к Ростиславу; он рассеяно слушал болтовню своего стремянного, которому, как всегда, когда требовалось разместиться в тесноте, да не в обиде, постлали тут же, в изложнице[10] князя. Стремянный этот, именем Некрас, прозванием Кузнецов, был личностью весьма примечательной. На вид — полная противоположность своему князю, низенький, грузный, точно колобок, правда, тоже рыжий, но, если у Ростислава это была благородная темная рыжина, то Некрасова буйная головушка полыхала, что лесной пожар. Оттого называли его еще и Рыжий-Конопатый, но только шепотом и наперед оглянувшись по сторонам, поскольку за вторую часть прозвища легко было схлопотать в зубы, а кулак у сына кузнеца был пудовый. Еще имел стремянный склонность к пустой болтовне, плоским шуточкам и панибратству, однако не было у князя слуги вернее и друга преданнее.