, до того, как стал святым, держал в одном таком селе свой гарем; где держал после, история умалчивает. Ростислав был человек попроще — он использовал Светынь в качестве охотничьего домика.
И вот сидел Ростислав в этом домике, точно мишка в малиннике, а вокруг порхали хорошенькие женщины, только тем и озабоченные, как бы ему угодить. Самая хорошенькая, конечно, Данюшка, еще Забавушка-солнышко, еще Милана, еще боярыня Потвора, Морозова жена, немолодая, но собой видная и весьма обаятельная, еще тихая женщина, которую все завали Яросветихой, красовитая, но замученная постоянными заботами о своих четырех дочках, и восхитительно солившая рыжики.
Милану Ростислав не видел несколько лет, с самой ее свадьбы, и теперь только удивлялся, до чего она переменилась. Она все так же походила на сестру, но двадцатипятилетняя Любава была утонченной, чувственной, томной, а ее младшая сестра — проще и строже. Нельзя сказать, чтобы она казалась старше своих лет — ослепительная кожа и лебединый изгиб шеи не дали бы прибавить и лишнего дня к ее двадцати; но внимательный взгляд замечал на прекрасном лице печаль и мудрость зрелой, много испытавшей женщины.
Все время, пока Ростислав неспешно выздоравливал в Светыне, Милана оставалось рядом с ним, ни разу не заикнувшись, что ее ждут дома. Ее тонкие пальцы уверенно и ловко касались ран; под этими же пальцами расцветали на полотне дивные многокрасочные цветы. Милана вышивала сорочку для своей дочки, которую ласково звала Заюшкой. Кто-то мог бы сказать, что такой наряд слишком богат для двухлетней крошки, и что шить его дольше, чем носить, только не Милана. О Заюшке она была готова рассказывать часами, расцветая счастливой улыбкой. Ростислав, который с некоторых пор засматривался на каждого встречного малыша — также часами готов был слушать, а однажды спросил, отчего же не подарит она мужу еще дитя. Милана вдруг вспыхнула, но тотчас же вновь острожела ликом и ответила: «А если нет ладу, как и детям родиться?» — так, что Ростислав больше не решался расспрашивать.
Забава тоже была прехорошенькая, но уж никак не женщина, девочка — жавороночек, серебряный колокольчик. С умилением Ростислав слушал, как важно Забава рассказывает древние предания:
… И в один день родовичи увидели, как вышел из леса прекрасный белый лось с огромными рогами, и сразу дался людям в руки. А те решили принести дивного зверя в жертву пресветлому Хорсу, потому и отвели его в хлев, привязали там, и заперли на два засова. А в веси той жила одна девица, и была она первая красавица, умница и рукодельница, пела дивные песни и лучше всех была в хороводе, а еще была она добрая и несчастная. Стало девице жалко белого лося, и ночью, когда все уснули, вышла она из дома, отперла засов, отперла другой, отвязала белого лося и говорит ему: «Выручи меня, братец лось, выдают меня замуж за немилого. Спасу я тебя от лютой смерти, и ты спаси меня от горькой доли, унеси далеко отсюда, чтобы не нашел меня жених нежеланный».
