В первой половине дня никто не предпринимал попыток проникнуть на территорию завода, и маявшийся от безделья Никита решил починить радиотранслятор. Как чинятся подобные приборы, он не имел ни малейшего представления, но, между тем, транслятор заработал и сразу же после подключения к радиоточке принялся бодро врать о невероятном подъеме в экономике, фантастическом взлете производства и прочих абсолютно нереальных вещах.
К вечеру, когда никто -- вообще никто! -- так и не пришел, Никита вновь загрустил. Уйдя с поста "домой", он поужинал, потом выпил зеленого чаю и лег на свою раскладушку. Страстно захотелось ни с того, ни с сего вдруг обрести крылья и воспарить надо всем. Над этим брошенным заводом, над этим никому не нужным Городом, который давно ничего не производил -- завод грампластинок был последним могиканином промышленности, -- над этой страной, запутавшейся в кризисах, долгах и политических амбициях многочисленных бездарей. Взлететь, раствориться в синеве летнего неба и больше никогда не возвращаться. Заснул он со слезами на глазах.
3. Полчеловека
Кошмар выручил. Без него -- все, кранты. А так хоть удалось купить хлеба и консервов и отложить полушку на самый черный день или, если повезет, на праздник. Можно жить. Тот светлый сон про Него Энрике решительно забраковал: дрим-рекордер, как ни тужился, никак не смог вытянуть из Римминой памяти хоть сколько-нибудь связный сюжет: одни лишь голые эмоции в розовых тонах. Кошмар следующей ночи, однако же, Энрике очень понравился, да и дрим-рекордер вывел его без сучка, без задоринки, и, надев шлем и просмотрев готовый материал, Энрике сам так перепугался, что, не придя еще толком в себя, дал Римме пятнашку вместо традиционной "кошмарной" десятки. А кошмар был вот какой:
Римма (или Энрике, или человек, который увидит этот сон в дальнейшем) идет по узкой асфальтовой дороге. Поздний вечер, осень, дождь. Изредка в просветах между тучами мелькает ущербная луна. Холодно, темно. Впереди -развалины какого-то завода: множество ржавых металлических конструкций, полуобрушившиеся бетонные перекрытия, кирпичная крошка бывших стен. А в центре того, что некогда было цехом, Римму ждет человек в старом брезентовом плаще-палатке с капюшоном.
-- Я ждал тебя, -- говорит человек бесцветным голосом и оборачивается. Лица под капюшоном нет. Нет там и оскала какого-нибудь бедного Йорика. Там нет вообще ничего. -- Пришла пора подвести кое-какие итоги, дружище. Что есть твоя жизнь, а? Задумайся. Вернее, подумай вот о чем: чем была твоя жизнь еще несколько лет назад, до Ветра Перемен, и чем она стала сейчас? Кем ты был? И кем ты стал? Что ты имел? И что имеешь сейчас? Что приобрел, что потерял? Подумай обо всем этом сейчас, время у нас есть.
