Куда бы нам отправиться, чтобы основать приличное государство? Нас, обреченных, всего лишь горстка. Разглядываю карту мира. Сахара и Гимлаи совершенно пустые. Вряд ли встретишь одного человека на квадратную милю. Там нет голубоглазых, нет озабоченных партий, даже нет людей, чтобы организовать какую-нибудь демонстрацию. Два чудесных места на земном шаре. У Сахары есть преимущество — там можно до умопомрачения строить башни из песка, и их никто не разрушит. Есть свободные места и в болотистых районах вдоль Амазонки. Но там пираньи. Рыбки-пираньи, люди-пираньи. Одни грызут тело, другие — душу. Санитары природы.
Мой брат разводит неоновых рыбок. В нашей, вновь ставшей общей, комнате воняет застоявшейся водой и разбитыми личными жизнями. Ему — непросто. Он тоже остался с дипломом и больше ни с чем. Я понимаю его, но не могу рассказать ему, как это просто, как мало усилий требуется, чтобы разбудить справедливость. Он должен сам найти главное. Только сам. Но если зло настигнет его и испугает…
Кошка моя исчезла. Я долго искала ее. Нашла другую, раненую. Назвала ее Стана. Это не моя кошка, но ничего, привыкнем. Это же не человек, разберемся. Вечером я ей пою: «Лицо Станы пахнет лимоном, пахнет лимоном, желтой айвой». Думаю, ей нравится. Пою ей «Разболелась лисичка». Ей хорошо.
Я ходила на судебный процесс, на котором женщину судили за то, что она от ревности лишила своего любовника глаз. Чего только не бывает в наше время! Она кричала, что невиновна. Факты твердили обратное, поверили фактам. Ей дали восемь лет тюрьмы. Из-за особой жестокости содеянного — тюрьма строгого режима. Ре-Жим. Прост для разрезания. Плавкий, усвояемый, перевариваемый, изменяемый, приспособляемый, терпимый. Просто из грязи сделать человека, еще легче сделать из человека грязь, потому что он терпим и поддается режиму. С людьми просто.
Дедушка делает мне кукольный домик. Я сижу у него в ногах, мешаю и вдыхаю прекрасный аромат дерева и дедушки. Что нужно человеку, чтобы почувствовать себя ребенком? Я могу входить в этот домик. Это же мой домик. Расставлять стульчики и столики, готовить постельки для кукол. В моем домике куклы могут делать все, что хотят. У них нет никаких ограничений. Они свободны. Они могут разбить тарелки и чашки, потерять ложечки. Я их не ругаю. Будут есть из кастрюли. В конце концов, глину и землю можно есть прямо с земли. Мои куклы сыты и свободны. Они любимы. Им много не нужно. Почему я не кукла? Я хочу быть в домике, смотреть сквозь миниатюрное окошко. Чем меньше окошко, тем больше всего сквозь него можно увидеть. Но дедушки уже нет, и никто не знает, как делаются кукольные домики.
