— Алло. Это я… Мне стало интересно, что ты сейчас делаешь… Спишь! Что же ты не приходишь, мы могли бы поспать вместе.
Что же творится с мыслями, когда много всего плохого наваливается одновременно или друг за другом? Вот это и происходит. Мысли поедают человека.
Лили чувствовала, как ее съедают ее собственные мысли. Она отвыкла от одиночества. Ей нравилось, когда люди были на кухне, в ванной, в туалете… Когда в небольшом пространстве, в котором она обитала, жили люди. Она повесила трубку и посмотрела в окно.
Занавески на окнах Матвея и Павла были закрыты. Внутри было светло. Матвей, как никогда, чувствовал одиночество. На диванчике сидел молодой цыган. Он не был геем. А был обычным педерастом. Ничего изысканного, деликатного и эстетичного. Грязный цыган с большим задом и жирными грязными волосами. У него была иссиня-черная борода. Заостренная книзу. От него ужасно воняло. Он ел. Уже второй час подряд он ел без перерыва. Матвею даже не хотелось смотреть на него. Цыган молчал. Им не о чем было говорить.
— Уходи, если наелся…
Цыган проглотил кусок и посмотрел прямо в глаза Матвею. У него был собачий взгляд всемирной скорби…
— Мы разве не будем обниматься?
Теперь Матвей был вынужден посмотреть на цыгана. Перед его глазами появилось лицо Павла. Он молчал, не мог произнести даже слова.
— Я могу всего за пять левов показать тебе потрясную игру.
Слеза выкатилась из глаза Матвея. Поползла вниз по щеке, обогнула его рот… Матвей слизнул ее… И не мог произнести ни слова.
— Я могу тебе спеть…
Цыган встал со своего места, стряхнул крошки со своих брюк и пошел к столу. Его тело изгибалось в талии при каждом шаге. Это должно было выглядеть соблазнительным. А выглядело жалким.
Матвей беззвучно плакал. Он попытался глотнуть воздуха. Вдохнул, но не полной грудью.
— Ты можешь меня побить… за десять левов.
— Уходи.
Он дал цыгану пять левов и открыл дверь.
Он ослаб, опустился, чувствовал себя разбитым и мертвым. Как Павел. Только он не лежал в морозильнике.
Цыган ушел, как собака. Уличная, мокрая, счастливая собака с пятью левами в кармане.
Вся скорбь на свете осталась в доме Матвея и Павла, но Павла не было, и поэтому он не получил своей доли. Она обрушилась на голову Матвея, раздавила его, размазала, отпечаталась на нем, и он приобрел ее форму.
Некоторые печали не делятся поровну.
Иногда рассказчики доходят до такого места, на которое не ступала их нога. Однако героям истории нужно там побывать. Тогда они прибегают к помощи других рассказчиков, которым удалось справиться с ситуацией… Они открывают атласы, путеводители, брошюры для туристов, смотрят фильмы, читают книги, а более всего полагаются на собственную фантазию.
