Это могло бы прозвучать иронично, если бы было сказано в другое время. В этот момент они были и девочками, и девушками. Это факт.
Ворчание. Трудно добиться такого состояния духа. Нужно быть расположенным к нему, умиленным, сентиментально настроенным и полным надежд. Тогда дух ворчит и занимается другими, значительно более важными вещами.
Лили не думала. Она переворачивала картинки своих последних часов жизни, пыталась по ним угадать, что ее ждет.
Уси завидовала. Она думала о своей матери. Как бы та была счастлива, если бы стала бабушкой…
У Фанни в голове запечатлелось одно слово, и она постоянно вертела его. Расстроена. Строена. Разтроена. На три. Она видела себя разделенной на три части. Как можно быть не расстроенной, если твоя сущность разделена на три части. Три куска отрываются от одного целого. Она умирает. Он хочет жениться на ней. Она убила человека ради этой минуты… Как в фильме. Разряженное. Вымышленное. Не настоящее. Сейчас что-то должно произойти.
— Так хорошо, что даже не верится. Что-нибудь обязательно случится.
— Мы откроем бутылку вина.
— Я выпью водки.
Этой ночью умер отец Фанни. Не скоропостижно. Не во сне. Он умер в больнице после болезни. Через несколько месяцев умерла и ее мама. Тогда по селу пошли разговоры. Шептались по углам, чтобы не услышал нечистый. Двое в одном доме… Значит, будет и третий. Спаси, Господи! Читали здравицы. Кому-то надо было заколоть петуха на могиле и дать его крови уйти в землю, чтобы они насытились… Мертвецы. Голод. Язычество. Это неважно, важно действовать. Кто-нибудь расскажет Фанни. Ей нельзя говорить. Она больна страшной болезнью… Много крови. Потому что они голодные. Хотят крови. Бывают такие дни, когда все происходит сразу. Будто бы что-то изрыгается из недр Земли… Будто бы у планеты предменструальный синдром. Что-то уничтожающее. Напряженное. Гнев. Бесы. И смерти. Много смертей. Будто бы Земля — живая. И она освобождается от лишних волос. Один раз в месяц. Тогда умирают многие и сразу… И кровь… Как в кино… А пористая Эйфелева башня, опьяненная своими собственными размерами, торчала из воды и с отвращением рассматривала кухню, пятна, тараканов, не то чтобы в Париже было иначе… И снова кровь.
А сколько крови выпила африканская саванна? Если сосчитать, сколько там львов и сколько они едят животных…
Течет кровь в Нижнюю землю. Просачивается в пыль. В земле нет ни солнца, ни луны, ни звезд, там есть вода. Там есть тени, страхи, кости умерших животных. Человек — это животное, которое стыдится само себя. Я знаю это. И другие это знают.
