– А с чего ты так уверен, что она собирается выйти? – спросил Кейн, когда я уже вылезал из вентканала.
– Я хорошо умею читать по лицам.
– А, поэтому ты и мизантроп! – хмыкнул Кейн, словно это была бог весть какая смешная шутка.
А ведь он был абсолютно прав.
– Ты, главное, держи меня в курсе!
Я смотрела на залитую светом сцену, на актеров – на представление, о котором я даже и помышлять не смела. Сам зрительный зал был очень стар. Казалось, он был воплощением старой Италии. Фрески, что украшали стены, могли быть созданы только гением, а затейливый узор ковра делал честь каждому, кто ступал на него.
Но я думала не о красоте – мне нужно было бежать.
Уже началось следующее действие, а я так и продолжала сидеть на месте, ничего не предприняв. А что, если отпроситься в уборную, а там прошмыгнуть сквозь окно? Тем более что на выходе из театра, скорее всего, стоят его соглядатаи и охрана. А про сортир они, вероятно, не подумали.
Да и бегала я быстро.
Было очень страшно, что правда, то правда. В случае неудачи больше всего я боялась испортить наши с Боунсом отношения, которые я с таким трудом наладила. Узнав о такой измене, он просто стер бы меня в порошок. Он спокойно мог бы убить меня, разъяренный моей неблагодарностью. Стоило ли сейчас играть ва-банк? А быть может, он испытывает мою верность и ждет, что я попытаюсь предпринять попытку к бегству?
Я не могла принять правильного решения.
Я не знала, что мне делать.
Сердце бешено колотилось в груди, а руки разом вспотели. В глотке пересохло, отчего стало больно сглатывать слюну. Я боялась прикоснуться к бокалу с вином, так как меня тотчас бы стошнило. Боунс сидел, весь погруженный в действие на сцене, и не обращал на меня никакого внимания.
После спектакля мы вернемся домой, и он опять залезет на меня. Сначала он изнасилует меня резиновым членом в задницу, а потом трахнет по-обычному. При этом он заткнет мне рот кляпом, чтобы не слышать воплей. Боунс не пользовался смазкой, желая доставить мне побольше страданий. Так что мне придется нарочно теребить пальцами клитор и думать о всяких возбуждающих вещах или представлять себе Джейкоба. Тогда станет чуть лучше, и боль не будет казаться такой ужасной, а Боунс подумает, что я намокла из-за его фрикций. Хотя какое тут – я его ненавидела.
Нет, я не смогу вернуться в этот особняк.
Не хочу.
Я должна бежать – сейчас же!
– Извини, мне нужно в уборную, – сказала я, поднимаясь со стула в ожидании, что Боунс остановит меня.
