— Но все-таки, Харон, если доступным, примитивным языком, как для обезьяньего потомка.
— Не утрируй Сэмми. Мы такие же люди. Если от этого будет проще, воспринимай нас как старших кузенов, которые рады возможности вернуться на историческую родину, навестить родню. Просто нам повезло, что она момент Первой катастрофы мы оказались на материке, где были средоточены мощности.
— Так Атлантида — это все-таки не остров?
— Влияние стереотипов. Мы называем его на более привычный тебе манер — Атлансия, а себя атлантами. Ты спрашивал о том, как удалось обмануть горгонцев, при твоем непосредственном участии?
— До сих пор не понимаю, хотя ты объяснял — попробуй еще раз. На наш технический манер.
Харон сел рядом, и симбионт, чувствуя намерение, тут же пополз по ногам вверх, оголяя их выше колен.
— Мы воспринимаем зримый, вещественный мир через пять органов чувств. Остальные пока не суть. Все они, сигналы, идущие от рецепторов к мозгу, который их интерпретирует, обрабатывает. Даже вы уже научились эти сигналы улавливать, отчасти копировать и редактировать. Догадываешься что дальше?
— Думаю да. Придя тогда со мной к соглашению, ты имплантировал мне выпрямитель сигнала? Допустим, я проезжал через городок, но видел его обгоревшим, пустынным и безжизненным? Как так? Я ведь должен был разговаривать, элементарно общаться, объезжать машины, людей?
— И ты все это делал, как и в обычной жизни до катастрофы, но сигнал об этом изменялся в нашем, как ты сказал «выпрямителе» и до мозга доходил иным, или вовсе стирался, подстраиваясь.
— А если бы у Шамана в меня вживили микрокамеру? Вы за пол часа чего творите, у них были сутки.
— Ну а как ваши камеры не видят нас прямо сейчас? Тот же принцип. Датчик-сигнал-запись.
— Выходит, после соглашения в так называемом сне на боте горгонцев, они с меня сняли часть своих же ограничителей, и я стал видеть окружающих меня людей? Бог мой, одиночество в толпе! Это страшно.
— Ты многое пережил, и все мы тебе очень признательны за твою жертву. Но вот твоя награда.
Сэм помолчал, болтая ногами в прозрачно изумрудной воде, решился:
— А может так быть, что все окружающее всего лишь симуляция?
Харон столкнул его с плавника-отростка в океан, отвлекая от дум, и расхохотался:
— Это жизнь, друг мой. Как любовь, как дружба, жертвенность и верность. Не химическая реакция в мозгу, от полученного сигнала, а нечто истинно людское, ради чего стоит жить, вопреки иллюзии фатума.
Он протянул ему руку и Сэм, смахивая с лица воду и упираясь ногами в упругий бок полез обратно.
