— Что лежишь, сынок, — спросил у Кима охрипший голос, — нездоровится?
На кровать корейца сел дед в ватнике, потирая лысину.
— Да, Гамир-абы, — с трудом ответил Ким, — проклятый кашель. Наверное, полежу немного.
— Плохо, — сказал лысый дед, — твоё время, оно утреннее. Не найдёшь работу, придётся за палкой дров идти.
Гамир был прав — для него, однорукого, работу в городе можно было найти только, если встать раньше других работяг. Вчера он был один из первых и успел найти хорошее дельце — нужно было почистить печь в харчевне Клёцки. Приди он на десять минут позже, не урвал бы. За несложную работу Киму отвалили две копейки и дали каши. Потом он нашёл шахтёра, которому нужно было заштопать штаны — это позволило оплатить ужин и ночлежку.
— Пойду я, — сказал дед, — может, сегодня повезёт. Третий день уже дрова таскаю.
Сердце Кима сжалось, он жалел старика и ничем не мог помочь — в городе толкались тысячи людей с окрестных деревень. У старика было мало шансов попасть в шахту или на фермы, слишком много тут было молодых, готовых на всё за кусок хлеба. Весна, в деревнях было голодно и люди искали лучшей доли в городах.
Ким сел на кровати, оглядываясь по сторонам. Есть ли слежка? Неудачно получилось с налётом работорговцев. Отлично продуманный план по внедрению рухнул из-за нелепого совпадения, но кто мог знать, что в караване будет законник? Всё, что оставалось Киму, это затаиться и ждать, пока про него забудут. Вот только сможет ли он зацепиться в городе до этого момента?
В любом другом городе, он мог бы попросить помощи у народников. В Уфе, хотя там власти вели непрерывную войну с ячейками, через пару дней он нашёл бы своих в любом цеху, мастерской. В Сибае же он не видел никаких следов подполья — люди работали на износ, но даже не заикались, чтобы объединиться и защитить свои интересы. Ким спросил было у деда, почему, тот испуганным шёпотом сказал, чтобы Ким даже не думал произносить это слово. На второй день в Сибае Ким понял причину — мордатые бойцы из уфимского гарнизона. Стоило им увидеть собравшуюся толпу, как люди исчезали, чтобы появиться через пару дней, в синяках и с отбитым желанием протестовать. Он хорошо понимал местных — помнил, какой допрос ждал его после освобождения из Тубен Камы, где он был единственным выжившим из более тридцати попавших в плен. Ким был уверен, что народники тут есть — скорее всего, во Внутреннем городе, куда не было доступа бойцам из гарнизона. Но как связаться с ними, не выдав себя?
