Вторая глава
Две истории капитала
В этой главе представлено избирательное прочтение Маркса. Его критика «капитала» встраивает в одну категорию два элемента европейской мысли XIX века, являющиеся центральными для истории интеллектуальной модерности в Южной Азии. Эти две категории: абстрактный человек Просвещения и идея истории[122]. Более того, Маркс превращает эти категории в критические инструменты для понимания капиталистического способа производства и модерного европейского империализма. Споры о привилегиях и социальной справедливости в Индии до сих пор подогреваются рационализмом, гуманизмом, историзмом и антиимпериализмом этого наследия. Проект Subaltern Studies был бы немыслим без наличия в Индии живой традиции марксистской историографии[123]. Тексты Маркса, таким образом, являются одним из основополагающих элементов в истории антиимпериалистической мысли. Перечитать их – значит еще раз проработать связи между постколониальным мышлением и интеллектуальным наследием постпросвещенческого рационализма, гуманизма и историзма.
Есть несколько способов осмысления факта о том, что всемирный капитализм демонстрирует несколько общих характеристик, хотя у каждого момента развития капитализма есть своя уникальная история. Кто-то полагает, что все существующие различия в длительной перспективе неизбежно преодолеваются капиталом. Тезис о неравномерном развитии, с другой стороны, говорит нам о том, что эти различия удерживаются и становятся предметом взаимодействия – но не всегда преодолеваются – внутри структуры капитала. Третий вариант – представить сам капитал как силу, производящую и преумножающую различия. Историцизм присутствует во всех этих трех формах мысли. Все они склонны осмыслять капитал через образ единства, которое появляется в одной части света в конкретный период, а затем развивается глобально с течением исторического времени, сталкиваясь и соотносясь в ходе этого процесса с историческими различиями. И даже когда «капиталу» приписывают «всемирное», а не только европейское начало, он по-прежнему рассматривается в рамках гегельянской идеи тотализирующего единства, развивающегося вместе с историческими процессами.
Заслуженно прославленная работа Э. П. Томпсона «Время, трудовая дисциплина и промышленный капитализм» – хороший пример историцизма. Тезис Томпсона в своей основе примерно таков: у рабочего в истории развитого капитализма нет другого выбора, кроме как отбросить докапиталистические трудовые привычки и «интериозировать» трудовую дисциплину. Та же судьба ждет рабочего и в третьем мире. Различия между двумя образами рабочих – это вопрос секулярного исторического времени, которое протекает внутри глобальной биографии капитализма. Томпсон пишет: «Без временно́й дисциплины не было бы настойчивой энергии промышленного рабочего. В какой бы форме эта дисциплина ни навязывалась – методизмом, сталинизмом или национализмом, – она все равно встроится в развивающийся мир»
