Рассказы о жизни московских зданий и их обитателей | страница 75
Ленинградский вокзал, 1950-е годы
Поразила иностранца и широта русской души: «Пассажиров провожают родственники и знакомые, и при последнем звонке колокольчика расставание не обходится без многочисленных рукопожатий, обниманий и теплых слов, нередко прерываемых слезами. А иногда вся компания берет билеты, поднимается в вагон и провожает отъезжающего до следующей станции, с тем чтобы вернуться с первым обратным поездом. Мне нравится этот обычай, я нахожу его трогательным. Люди хотят еще немного насладиться обществом дорогого им человека и по возможности оттягивают горький миг разлуки. На лицах мужиков, впрочем не очень-то красивых, живописец заметит здесь выражение трогательного простодушия. Матери, жены, чьи сыновья или мужья, возможно, надолго уезжали, проявлением своего наивного и глубокого горя напоминали святых женщин с покрасневшими глазами и судорожно сжатыми от сдерживаемых рыданий губами, которых средневековые живописцы изображали на пути несения креста. В разных странах я видел много отъездов, отплытий, вокзалов, но ни в одном другом месте не было такого теплого и горестного прощания, как в России».
Не следует связывать церемонию долгого прощания на вокзале с появлением в России железной дороги. Отнюдь: то, о чем пишет Готье, было в порядке вещей еще до ее появления. Проводы друзей до московской станции отправления дилижанса, например, в Петербург, а затем и проезд провожающих с отъезжающими до первой остановки (чтобы там сойти) были вполне привычным явлением и до открытия вокзалов в обеих столицах. Таковы традиции.
Поезд французу также понравился: «Русский поезд состоит из нескольких сцепленных вагонов, сообщающихся между собою через двери, которые по своему усмотрению открывают и закрывают пассажиры. Каждый вагон образует нечто похожее на квартиру, которую предваряет прихожая, где складывают ручную кладь и где находится туалетная комната. Это предварительное помещение выходит непосредственно на окруженную перилами открытую площадку вагона, куда снаружи можно подняться по лестнице, безусловно более удобной, чем наши подножки. Полные дров печи поддерживают в вагоне температуру пятнадцать-шестнадцать градусов. На стыках окон фетровые валики не пропускают холодный воздух и сохраняют внутреннее тепло». А вот и купе: «Вдоль стен первого помещения вагона шел широкий диван, предназначенный для тех, кто хочет спать, и для людей, привыкших сидеть, скрестив ноги по-восточному. Я предпочел дивану мягкое обитое кресло, стоявшее во втором помещении, и уютно устроился в углу. Я очутился как бы в доме на колесах, и тяготы путешествия в карете мне не грозили. Я мог встать, походить, пройти из одной комнаты в другую с той же свободой движений, каковая есть у пассажиров пароходов и коей лишен несчастный, зажатый в дилижансе, в почтовой карете или в таком вагоне, какими их еще делают во Франции». Попутчиками Готье оказались молодые русские дворяне, ехавшие на охоту. С ними французу было нескучно – он развлекался рассматриванием охотничьего снаряжения и одежды, в частности тулупов цвета светлой семги, расшитых изящными узорами. А еще в охотничьем наряде его восхитили каракулевая шапка, белые валенки, нож у пояса, составлявшие «костюм истинно азиатского изящества».
