12 Мы спокойно, классически просто идем,
13 Как попарно когда-то ходили поэты
[3].
Это стихотворение вошло в знаменитый предсмертный цикл Иванова 1958 года «Последний дневник», и смотрится оно, действительно, как страничка из дневника или из письма – столь велика степень автобиографичности стихотворения. Про письмо я упомянул неслучайно, потому что именно в письме Иванова к филологу и поэту Владимиру Маркову из французского курортного городка Йера (где Иванов и Ирина Одоевцева жили в пансионате для пожилых неимущих людей) отыскивается весьма выразительная бытовая параллель к стихотворению: «Здесь весна. Все в цвету. Мне ефта красота здорово надоела. Так проходит любовь. Эти места, т. е. средиземный берег, поразили меня впервые в 1910 (или 9 году), когда меня, поправлявшегося после воспаления легких на Рождестве привезли в Норд Экспресс в Ниццу. 48 часов. В Петербурге что-то 25 градусов мороза. И вдруг, после Марселя весь этот рай. И потом, в эмиграции, сколько раз “за свои деньги” мы с женой ездили в Ниццу Монте Карло, Канны, Жуан ле Пен, и я не переставал наслаждаться. А вот теперь бесплатно и… хотел бы дождику, морозцу, хоть слякоти какой»[4].
Более того, в письмах к тому же Маркову обнаруживаются прямые медицинские комментарии к слову «головокружительно», с которого начинается последняя строка первой строфы стихотворения. Иванов превращает в метафору реальный и мучительный симптом своей последней болезни: «…трудно писать – начинают стукать молотки в голове» (из письма от 21 марта 1957 г.)[5]; «Ох, слабеет моя голова от длинного, хотя и дурацкого письма» (из письма от 7 мая 1957 г.)[6]; «Кончаю, т. к. начинает трещать голова – теперь от всего трещит, как старый мозоль на дряхлой подошве» (из письма конца декабря 1957 г.)[7].
Изображение двух главных этапов жизненного пути Иванова (до 26 сентября 1922 года – дня отъезда поэта из России и после этого дня) четко распределяется по строкам стихотворения. Строки 1—4-я – его эмигрантское настоящее; строки 5—7-я – его русское прошлое; строки 8—9-я – его эмигрантское прошлое; строки 10—13-я – его русское прошлое.
Впрочем, прошлое ли изображается в финальной строфе? Для того чтобы аргументированно ответить на этот вопрос, необходимо сначала решить главную загадку, заданную Ивановым читателю в стихотворении «Ликование вечной, блаженной весны…»: кому в двух последних строках подражают Иванов с Гумилевым? Кто эти «поэты», которые «ходили» «когда-то» «попарно»?
