– Оленей? – переспросил я. – Ты уверен? Я думал, они давно уже ушли отсюда.
Сам я не видел оленей в этих местах с тех пор, как закончил школу.
– Что плохого в том, что на пастбищах есть олени? – спросила Кэт. – Я не понимаю.
– Мы не можем допустить, чтобы они приближались к овцам, милая, – ответил Отец. – Они разносят заразу. У меня уже есть больное животное, и я не хочу, чтобы заболели другие.
– И что вы будете с ними делать? – продолжала спрашивать Кэт. – Отгоните их?
Отец взял у меня зажигалку, которую я нашел под пачкой старых эвкалиптовых леденцов от кашля.
– Боюсь, это будет нечто более окончательное, милая, – ответил он.
– Вы хотите сказать, что убьете их? – уточнила Кэт.
– Угу, – ответил Отец. – Так будет лучше всего.
– Разве они ничьи?
– Ничьи или чьи-то, – отозвался Отец, – от них придется избавиться.
Он переключил скорость и, закашлявшись, стукнул кулаком по груди. Стало быть, легкие снова дают о себе знать. Каждый год в это время кашель возвращался, как исландские гуси на Брайардейльские топи, пока снег не погонит их дальше на юг.
– Ты что, с таким кашлем отправишься в пустоши? – с недоверием спросил я.
– Правда, Том, кашель нехороший, – поддержала меня Кэт.
– Бывало и похуже, и ничего, выжил, – отмахнулся Отец.
– Пусть так, – настаивал я. – Но все-таки сходи к врачу. Наверняка ты сможешь записаться на завтра наутро, перед похоронами.
– У меня слишком много дел, – ответил он.
– А почему бы Джону не позвонить? – сказала Кэт. – Он договорится, чтобы доктор приехал к вам.
Он кинул на нее взгляд и слегка качнул головой. Врачей он не любил. Так было всегда. Единственный врач, посетивший ферму за последнее время, был тот, что объявил о смерти Старика.
– Со мной все в порядке, – заявил он, доставая из-за уха самокрутку и закуривая.
Лицо и волосы у него всегда пахли табаком. А еще соломой и сладковатой смесью отсыревшего дождевика и пота. Этот крепко настоявшийся дух так глубоко въелся в него, что, даже после того как он долго тер руки и лицо куском карболового мыла в раковине на кухне, его кожа почти сразу же снова начинала источать все ту же смесь запахов, и я не сомневался, что и в переполненном людьми помещении смог унюхать бы его через минуту.
По салону поплыл табачный дым. Отец зашелся в грубом кашле и только тогда опустил стекло. Он всегда слишком много курил, но в это время года, похоже, самокрутка постоянно была при нем. В октябре начинается очередной цикл воспроизводства овец, будущее стада зависит от очень многих вещей, и большинство из них он не мог контролировать. Овцы должны пережить весну и лето, не утонуть в топях и не подцепить болезнь, сено в амбаре должно хорошо дозреть, баран должен рваться покрыть овцу, а овца – быть готовой к спариванию. Но те проблемы, которые были ему подвластны, как, например, олени, решались быстро.
