Что можно сделать, когда сделать уже ничего нельзя | страница 31
Нет тебя там,
нет тебя здесь,
в небе и дома.
Знала бы – псом на пороге легла,
взвыла бы воем.
Только уйти бы я не смогла
вместе с тобою.
* * *
Все теперь не то,
все теперь не так.
Жизнь пошла теперь
наперекосяк.
Мне не в радость день,
не во благо ночь,
и не отогнать
черных мыслей прочь.
* * *
Украли «Крик»
знаменитого Мунка.
Украли «Крик».
Я думала: шутка.
Нелепо и жутко.
Ты слышишь, старик?
Украли – «Крик».
Крик провидца,
нутром почуявшего
ужасы бойни
грядущей, мировой.
Говорят, уничтожен.
Можно окочуриться
от непроходимой
тупости людской.
Мой же крик
вы не уничтожите:
обручем стальным
горло сведя,
крик мой ворочается
под кожей,
нутро разрывая,
выхода ища.
Слезами жалкими
просачивается,
во мне законопачен —
никому не украсть.
Вот-вот гроханет
в небеса святотатственно
его жерло-пасть.
* * *
…И неразлучна я с бедой.
Она со мной, всегда со мной.
Глаза открыв или закрыв —
один в душе моей мотив.
Ложусь, встаю и что-то ем —
ее не отогнать совсем.
На все грядущие года
она со мной, моя беда.
На снежную равнину лет —
тень смерти, мысль, что брата нет.
Психотерапевт (многодетная мать) потеряла молодого талантливого сына, покончившего с собой:
«Я чувствовала шок, замешательство, была ошеломлена. Чувствовала себя виновной и в ответе за случившееся. «Это, должно быть, моя вина. Это мое поражение. Должно быть, я плохая. Я чувствовала себя отвергнутой, что вело к жалости к самой себе. Он предпочел смерть жизни со мной. […] Чувство отверженности вело к вопросам: “Почему именно я, Господи? Что я сделала, чтобы заслужить это?” Я чувствовала гнев, огромный и всепоглощающий. Была сердита на Бога, на себя и, в конце концов, на своего сына. Иногда я чувствовала себя виноватой за то, что я так зла. Чувство неотвратимой несправедливости преследовало меня. Я чувствовала стыд и спрашивала себя: «Что мои друзья думают обо мне и о нашей семье? Как могу я снова видеться с ними? Это так унизительно». Я чувствовала себя одинокой и в окружении людей… беспомощной, слабой и безжизненной. Я не могу отменить смерть сына. Не могу начать жизнь заново и справиться с горем. Я чувствовала себя беспомощной, депрессивной и была готова покончить с собой. Боль становится глубже и глубже. “Я не могу так продолжать. Я хочу умереть”»>[38].
Страх – о нем пишут реже.
Мой племянник спрашивал свою мать: «Не может ли такое произойти со мной?» Слезы, крики, вспышки гнева, потеря сознания могут сопровождать скорбящих и повторяться. Люди чувствуют, что сходят с ума и теряют контроль над собой. Кто-то постарается избегать напоминаний о трагедии, захочет поменять прежнее окружение, кто-то замкнется, будет видеть кошмары по ночам или трагедию как наяву, потеряет интерес к жизни, будет конфликтовать с близкими.