– Вы тоже спрашиваете себя, о чем он думал перед этим? – снова обратилась я к нему.
Гельмут покачал в руке стаканчик и кашлянул.
– Я всегда представляю себе, что он думал обо мне: о сильном отце, который должен был спасти его, а меня не было рядом. Это сводило меня с ума.
– Господи, я себе это тоже все время представляю! И схожу с ума от чувства вины! – я резко поставила стаканчик на стол, так, что даже вино выплеснулось. – Правда. Я все время об этом думаю. Я снова и снова себя спрашиваю, о чем Тим думал, повторяю снова и снова: «Только не обо мне. Пожалуйста, только не обо мне». Моим друзьям это было непонятно.
– Они, наверное, думали: хорошо ведь, если ваш брат еще раз подумал о вас, да?
– Вот именно. А на самом деле, страшно себе это представить.
– Нет ничего страшнее, – буркнул Гельмут в знак согласия.
– Да. Спасибо.
Я была взволнована и почувствовала облегчение, потому что знала: меня в первый раз поняли.
– Странно, да, что мы встретились? – раздумывал Гельмут.
– Да-а.
– У нас обоих вода забрала родных. Мы оба залезли ночью на кладбище.
– … но я ничего не собиралась красть, вернее, никого…
– Это да. А кстати, почему нет? Вы могли бы тоже взять своего брата с собой и развеять его над морем или еще как-то. Вы же говорили, он так любил рыб?
– Его не кремировали…
– А-а, ну тогда это действительно было бы не очень приятно.
– Отвратно!
Мы посмотрели друг на друга и неожиданно рассмеялись. Я не могла припомнить, чтобы Гельмут хоть раз засмеялся за все это время, я не видела его смеющимся, и это его очевидное проявление чувств казалось чужеродным. Как будто оно не подходило к его лицу, как будто где-то посреди леса вдруг видишь пальму. Пальмы – тоже деревья, и деревья стоят в лесу, это понятно, но пальма как-то все равно не отсюда. Вот точно так я ощущала улыбку Гельмута, которая тут же перешла в кашель. Он покашлял и опять стал серьезным, как будто рубильник выключили. Остатки вина мы пили молча.
– Вам надо палатку разбить, – напомнил Гельмут, когда наши стаканчики опустели (мой значительно быстрее, чем его).
Я вздохнула и приняла из рук Гельмута свою дорожную сумку и палатку, которые он вынес для меня из фургона.
Берег был весь из гальки, и не так просто было найти подходящее место для палатки, где мне не пришлось бы спать как факиру на гвоздях, даже с туристическим ковриком. Я выбрала себе место довольно близко к воде и еще подумала, не слишком ли это опасно. Тут около меня очутился Гельмут.
