Святитель Филарет (Дроздов) сразу понял, против кого направлен удар. Бороться он не собирался, быть может, вспомнив евангельскую заповедь… Он мало-помалу успокоил соименника и убедил его не заводить тяжбы в Синоде на великий соблазн Церкви, не воздавать оскорблением за оскорбление, не гневаться, покориться. Чего стоило ему самому это смирение?
Однако в мае перед отправлением в свою Московскую епархию митрополит Филарет наедине высказал обер-прокурору свой взгляд на столь неожиданно и круто завернувшееся «дело о литографированном переводе», которое, по его мнению, следовало обычным порядком провести через Синод. Теперь же, после открыто заявленного государем неудовольствия, он лишился уверенности в полезности своего присутствия здесь.
– Что ж, вы разве не вернетесь в Синод? – спросил самодовольный граф.
– Прикажет государь – не могу ослушаться. А сам по себе не вернулся бы, – ответил митрополит.
– Почему? – опешил от такой откровенности обер-прокурор.
– Потому что так дело вести нельзя и опасно.
Но государь Николай Павлович больше не призовет его в Синод, хотя все же оставит за излишне самостоятельным митрополитом звание члена Святейшего Синода. А гордый граф, добившийся удаления двух строптивцев, вскоре все равно окажется вынужденным в синодальных делах прибегать к помощи и искать советов у московского Филарета Мудрого.
Владыка Филарет прибыл в Москву 18 мая 1842 года и сразу погрузился в епархиальные дела. Пришлось возражать жандармскому генералу Л. В. Дубельту, защищая право монашествующих и послушников на сбор подаяния как в своей, так и в чужой епархии. На запрос графа Протасова о вскрытии для медицинских целей тел людей, умерших в больницах по Причащении, митрополит ответил, что правил церковных на сей счет нет, но препятствие к вскрытию есть благоговение к Таинствам, а потому не дозволять вскрытие в день причащения или соборования елеем, вскрытия же тел священнослужителей не допускать вовсе.
Приехавший в Москву Андрей Николаевич Муравьев стал побуждать его к изданию собрания проповедей, заявив, что нашел для них издателя. Владыка не был уверен в необходимости публикации: «Все писал за один раз, в несколько часов, – объяснял он Муравьеву».
Неизвестно было и то, как воспримут это издание в Синоде… Но согласился. Издержки по изданию добровольно принял на себя московский купец А. И. Лобков.
После выхода первого тома в Синоде спохватились и поспешили предложить митрополиту издать его проповеди в Московской синодальной типографии. На это святитель Филарет ответил: поступил бы так, но «несколько из слушателей моих неоднократными настояниями убедили меня предоставить им сделать издание оных на их счет, и сего издания значительная часть уже напечатана. Справедливость требует оставить сие издание вне состязания с другим современным, дабы благорасположенные издатели не имели затруднения в возвращении своих издержек». На эту вежливую оплеуху ответа уже не было.
