(Laming, 2003, p. 35)
Данная ситуация, вероятно, еще более осложнялась многоплановыми культурными проблемами и возможным страхом специалистов быть обвиненными в расизме в случае выражения ими подозрений в отношении Куао. Можно предположить, что к делу Виктории отнеслись бы более внимательным образом, будь она белым британским ребенком. Невозможно узнать, насколько эти факторы сыграли свою роль, точно можно сказать только то, что серьезное и опасное положение Виктории не было должным образом рассмотрено и никаких мер не было принято. В практическом смысле, возможно, ее статус как «неизвестной» также способствовал всеобщему пренебрежению ее благополучием и служебной халатности, что в том числе помогало Куао «потеряться» из виду для различных местных властей, представители которых наблюдали или обязаны были наблюдать Викторию. Например, она не была зачислена в школу и поэтому потеряла потенциальную возможность оставаться под присмотром. Роль, которую расовая идентичность Виктории сыграла в этих трагических событиях, не ясна, однако ее положение выглядит еще более устрашающим и отчаянным, если принимать во внимание, что она полностью зависела от своего опекуна, с которой она прибыла в чужую страну, а также то, что в Великобритании она имела статус «чужой», или иностранной гражданки. Этот случай отражает не только движущие факторы, приводящие к насилию, но и ту степень невозможности думать о нем из-за тех болезненных эмоций, которые эта ситуация вызывает.
В отчете о расследовании сообщается, что в течение последних нескольких недель своей жизни Виктория «жила и спала в ванне в неотапливаемой ванной комнате, со связанными руками и ногами внутри мусорного мешка, лежа в собственной моче и фекалиях» (Laming, 2003, p. 1). Здесь в ужасающей реальности воплощено представление о детях как о «контейнерах с ядом» для убийственных, токсичных чувств их родителей, о чем уже говорилось выше (deMause). Как и во многих других случаях жестокого насилия в отношении детей, реакция страха ребенка, выражающаяся в недержании мочи или кала, может еще больше разъярить родителей или опекунов, которые переходят тогда к еще более суровым наказаниям, что, в свою очередь, усугубляет ситуацию. В данном случае насилие обострилось до почти невообразимой степени — настолько, что Викторию поместили в мусорный мешок, связанную, в попытке сдержать и ограничить ее эмоциональные и телесные излияния.
В отчете описываются ужасные свидетельства жестокого насилия, в полной мере выявленные только после смерти ребенка:
