Я не завидовал ему. Он заслужил славу. Подстава там или не подстава, а Хари был героем. С голыми руками выйти против четверых боевиков – этого не было в нашем плане, но Хари не поколебался. И я никогда не забуду, что он мог просто отсидеться в шкафу и дать им убить меня.
Вот только Боллинджер… Обломки кости повредили ему мозг. Мне передали, что левосторонний парез частично прошел – настолько, что бывший студент мог ходить с костылем. Но глаз потерял способность к аккомодации, левая сторона лица застыла в вечной кривой ухмылке, и Боллинджер никогда не станет Актером, никогда не попадет в Надземный мир. Остаток дней он проведет в приюте, в родной Филадельфии, на минимальном пособии.
Однажды я едва не позвонил ему. Не знаю, что бы я сказал ему, – что тут вообще можно сказать? Как можно объяснить, что я каждый день раз за разом, стоило мне отвлечься, влезал в его шкуру, каждый день становился им – страдающим от недержания, распростертым на госпитальной койке, когда медсестра вытряхивает в утку его подгузник. Мучительно ковыляющим по залу физиотерапии с пристегнутым к плечу стальным костылем вместо здоровой ноги, подволакивающим омертвевшую половину своей когда-то величайшей гордости – своего тела. Чувствовал, как из моего навсегда полуоткрытого рта стекает струйка слюны.
Может, я хотел сказать ему, что никогда не забуду, сколько пришлось заплатить за исполнение моей мечты.
Я сдал экзамены за семестр, все на высший балл, как обычно. Я перетерпел остаток эльфирующих операций, ходил на занятия, делал курсовые, жил как живется.
Держался в стороне.
Я ел в своей комнате, ни с кем не разговаривал в кампусе. Я бродил из класса в класс, как привидение. Вскоре и со мной перестали заговаривать. У моего кружка подлипал нашелся новый герой, а я только рад был от них избавиться.
В кошмарах мне являлась вовсе не физиономия Боллинджера. Я видел лицо Чандры и слышал его голос. Он спрашивал: неужели не было другого способа?
Хари, однако, остался со мной. Не думаю, что я особенно ему приглянулся; кажется, он считал, что в долгу у меня, и поэтому возвращался, заговаривая со мной, не позволяя опустить руки.
Именно Хари твердил, что не надо разыгрывать навязанный Чандрой гамбит вины, напоминал, что именно упрямство Чандры заварило кашу. Произнесенная в лазарете речь Администратора, говорил он, не больше чем попытка слабака избежать ответственности за свои поступки. Может, так оно и было, только фактов это не меняло.
