- Узнаю старого доброго сынишку! - захихикал "папа" у меня в голове. Что мнешься, забыл, куда идти? Налево, к памятнику. Там к тебе опять подойдет эта невыносимая почтовая программа, много барахла, наверное, притащит...
О'кей, батяня. Поворачиваю налево, подхожу к памятнику Гоголю.
- Уй-ю-юй, шматритя, хто пжишол! - гаденько потирая ручки, семенит ко мне дряхлая карга с гигантской сумищей через плечо. Боженька! Щас, кашатик, ты у меня по полной пжогжамме полушишь... Што шнашала, пишмо или пошылку?
- Давай письмо, старая.
Старая захихикала и протянула мне большой лист на почтовой бумаге с вензелями, исписанный каллиграфическим почерком. Я прочел.
"Дорогой Борис!
Принимая во внимание твое прискорбное поведение, а также неоднократное злоупотребление психотропными средствами, я вынужден категорически отказать тебе в деньгах. Впрочем, понимая, что как-то жить тебе надо, я кое-что высылаю тебе бандеролью. Надеюсь, ты сумеешь грамотно распорядиться моим подарком. Возобновление нормального диалога между нами вполне возможно в случае, если ты сменишь образ жизни на более осмысленный и культурный, а также принесешь мне извинения по полной форме. Не теряю на это надежды.
Игорь Стрекалов, твой отец."
Не теряет он надежды, козел старый! Какие-то две драные сотни евро, которых мне не хватило на кислоту, а он зажал! У самого этих евров индюки не клюют, а ему родному сыну две жалкие сотенки дать западло! И интересно, чего это он мне прислал? Библию, что ли?! Эй, старая... Бабка уже услужливо протягивала мне немаленький ящик.
- Ответик писать будешь?
- Погодь, старая. Ща посылочку посмотрим, а там... - я извлек из ящика... бомбу! Старую, ржавую, кило на пятьдесят... Пока я соображал, что с ней делать, где-то сбоку открылся лючок, откуда выскочил чертик, рассмеявшийся противным голоском. Потом что-то грохнуло, и, как говорится, мир померк в моих глазах.
... черт побери, что происходит? Где я? Какое письмо? Какая бомба? Ведь я - это же я, и при чем тут какие-то деньги и какая-то кислота?!! Почему ничего не видно? Что, что со мной случилось? Неужели Борис...
- Эй, приятель, ты еще жив или на ресет завис?
- Похоже, коллега, наш пациент peractum est...
- Э-э-э... - промычал я и попытался сфокусировать взгляд. Понемногу удалось восстановить видимость в полном объеме, и я увидел склонившихся надо мной двух врачей в разной униформе. Нагрудная бляха одного сообщала, что он из клиники имени Касперского, второй же был из Lozinsky Hospital.
