Объективность как навязанный нам миф
Сейчас, сорок лет спустя, мой офис располагается напротив старого Буш- Хауса. Всемирная служба ВВС уже давно покинула его. Сначала ходили слухи, что Буш-Хаус будет продан японским девелоперам и превращен в роскошные апартаменты. Этот план провалился, когда рынок недвижимости в Великобритании начал провисать перед началом финансового кризиса 2008 года. Теперь здесь находится университет.
Теперь ВВС — и Всемирная служба, и внутреннее вещание, новости и развлекательные подразделения, ТВ, радио и «мультимедиа» — ютится в самом начале Риджент-стрит, в здании, изогнутом наподобие аккордеона. Люди сидят в конторе настолько тесно, что кажется, архитекторы просто забыли выделить место для столов, когда готовили проект.
Беседуя с редакторами и менеджерами ВВС, я подумал, что несоразмерность архитектуры отражает медийные искажения: мир изменился, и прежние ценности ВВС — точность, беспристрастность и честность, ведущие к демократии, благоразумию и дискуссии, — перевернулись с ног на голову.
Во время холодной войны ВВС определяла «беспристрастность» как баланс между крайне правыми и крайне левыми мнениями. В 1990-е и 2000-е годы ситуация осложнилась. Больше не было явно левых и правых. В конце 2010-х аудитория раздробилась еще сильнее, и ее части начали воспринимать мир сквозь призму собственных ценностей и определявших их причин.
«Если приверженность тем или иным политическим партиям ослабла, то значение ценностей, с которыми люди себя связывают, — религии, монархии или прав меньшинств — лишь выросло, — рассказывал мне Джеймс Хардинг, бывший директор ВВС News. — Вместе с тем изменилось восприятие ангажированности и то, как люди понимают беспристрастность. Это вышло далеко за пределы традиционных идей левых и правых».
ВВС всегда определяла беспристрастность как следование повесткам, которые определяли политические партии и, в меньшей степени, газеты. Считалось, что именно они представляют интересы широких слоев населения. Но что происходит, когда люди перестают читать газеты, а партии становятся настолько раздроблены, что больше не представляют никаких связных общих идей? Мои детские годы прошли в Британии; мы жили в череде сублимаций, наше самоощущение утрамбовывалось в тесные медийные рамки и пропускалось через электронно-лучевые трубки телевизоров, только чтобы стать частью чего-то большего. К счастью или нет, эти рамки были разрушены. В результате концепции, с помощью которых ВВС привыкла оценивать реальность, дали трещину. Даже в лучшие времена ВВС с трудом удавалось сохранять правильный «баланс» (2), но что значить быть беспристрастным в совершенно расколотом мире?
