Неверной рукой Ангела снова плеснула в стопку водки. Они понимала, что и так выпила много, но это была уже та стадия, когда остановиться было невозможно. Теперь она уже не будет считать принятых порций… Ее мозг должен отдохнуть, погрузившись в нирвану беспамятства.
Всякий раз перед окончательным уходом в это состояние перед ней всплывали два лица: Путина и того паренька из Донецка. Померцав и покружившись среди звезд, они сливались в одно… И в этот момент перед бундесканцелерин вспыхивала какая-то ошеломляющая, ослепительная истина, которая гасла слишком быстро для того, чтобы разглядеть и осознать ее до конца…
24 апреля 2019 года, 12:15. Московская область, государственная дача «Ново-Огарево».
Прочитав сводку Генштаба, президент задумался. Операция на Донбассе развивается опережающими темпами, зачистка Донецкого котла идет полным ходом. Остались еще изолированные очаги сопротивления, которые потребуют дополнительных усилий, но почти половину той группировки, что сдерживала попытку прорыва украинских войск из окружения, можно разворачивать на новое операционное направление. Генштаб считает, что новый удар, синхронизированный с наступлением с Одесского плацдарма, следует наносить от Херсона на Николаев. Чтобы возместить катастрофические потери первого этапа войны, Винницкая хунта объявила на Украине всеобщую мобилизацию, но на Правобережье, пока оставшемся под властью Авакова, дело движется вяло. Не то чтобы население там было пророссийским – просто умирать, сражаясь за «режим» с отлаженной и проверенной в деле машиной Российской Армии, там не хотят категорически. Об этом свидетельствуют толпы «беженцев», густыми колоннами тянущиеся в сторону Польши и Румынии.
Гораздо серьезнее дела обстоят в экономике. Объявленные Трамповские супер-пупер-санкции сначала вызвали панику, курс доллара взлетел почти вдвое (с семидесяти двух до ста тридцати рублей), «почтеннейшая публика» заметалась как ошпаренная, выкупая из обменников доллары и евро. Но тут Эльвира Набиуллина надела свою волшебную брошь, сказала курсу: «Изыди, противный!», – и бахнула по нему чудодейственным заклинанием «ставка рефинансирования двадцать процентов». На своем месте она просто бесподобна: сразу умеет объяснить серьезность ситуации и прекратить панику. И – тишина в амбаре: обменники закрыты, банки выстроились по линеечке, как новобранцы на поверку. Помнят, болезные, как после прошлого кризиса ЦБ пылесосил поляну, вычищая Россию от ненадежных финучреждений, в основном промышляющих валютными спекуляциями. Накупит такой банк на бирже на пике истерики долларов «по двести» с премией к рынку (мол, завтра будет «триста») – и готова дыра в балансе, через которую можно заезжать в банк на танке и спрашивать: «А в чем, собственно, дело? Почему такой бледный вид? Доллар по семьдесят, а покупали на все деньги по двести? Ай-ай-ай! Партбилет, то есть лицензию, на стол».
