— Ты ощущаешь её в Еве?
— Вы действительно хотите знать ответ? После моего возвращения я согласен провести серию экспериментов.
— Это всего лишь просьба одного усталого и старого человека, так что твои слова разумны. Иди, тебе ещё нужно поспать и собрать вещи, так что поторопись: боюсь, что на корабле тебе будет не до сна… — коротко поклонившись, выхожу из кабинета и почти бегом возвращаюсь в комнату отдыха: нужно по максимуму использовать то время, что у меня осталось…
* * *
Из воспоминаний меня вырвал луч солнца, попавший в лицо: конвертоплан прошёл грозу и яркий свет залил кабину аппарата. Мисато сонно выругалась, открыла глаза и пару минут повтыкав в иллюминатор, пошла требовать связи с мостиком авианосца со странным названием «Над радугой». Нет, серьезно, кто додумался так переименовать «Рональда Рейгана»? Однако это не отменяло того, что через сорок минут конвертоплан совершит посадку на его палубе. Кацураги по рации согласовывала порядок приема на борт и установки подстанции для отбора мощности, которая должна была питать Еву-02 в случае боестолкновения. Судя по откровенно раздражённому тону, у капитанши возникли какие-то проблемы с юрисдикцией на борту, и спор по рации продолжался аж до самого момента, пока второй пилот не отобрал тангетку у Мисато для связи с ЦУПом корабля, начав маневрирование для захода на посадку. Картина, открывшаяся с воздуха, впечатляла: более двадцати кораблей шли организованным ордером, в центре которого были четыре линкора[6], взявших в коробочку два громадных корабля. Один был типичным представителем класса авианосцев: плоская баржа с карикатурно маленькой надстройкой, ощетинившейся в все стороны антеннами радаров, радиостанций ЦУПа и стволами фаланг, а за ним в кильватере шёл огромный танкер, с обнажённым трюмом, залитым охлаждающей жидкостью, в которой плавала закрытая брезентом огромная человекоподобная фигура. Сделав коробочку над авианосцем, конвертоплан пошел на посадку, а я морально приготовился к встрече с Аской: нужно постараться её не убить и не покалечить, ведь она моя единственная надежда на отпуск с Рей.
Шасси аппарата коснулись палубы, и дверь кабины открылась, впуская внутрь солёный морской ветер. Лёгкая бортовая качка почти не ощущалась: авианосец огромная махина, и ему трёхметровые волны как рябь на воде, а учитывая наличие подавляющих качку систем, так и серьёзный шторм не будет особо ощущаться экипажем. Отстегнув ремни, я подождал, пока пилот даст отмашку, и вышел на нагретую солнцем палубу. Техники споро закрепляли тросами конвертоплан, чтобы его не сбросило в море, пилот через форточку о чем-то переговаривался с каким-то человеком в форме, а Мисато разминала затёкшую после полета спину, демонстрируя всем мужчинам свой шикарный бюст, закрытый от посторонних глаз чёрным топиком, чем привлекала к себе нездоровое внимание всех вокруг. От созерцания окружающих красот меня отвлекла фигурка в кислотно-желтом платьице, быстро бегущая в нашу сторону. Кажется, сейчас что-то будет. Фигурка постепенно превращалась в весьма стройную рыжеволосую девушку, умудрявшуюся бежать на десятисантиметровых каблуках и не падать. Наверное, это какая-то страшная женская магия, недоступная никому, кроме них, однако вполне материальная и повсеместно распространённая. Метров за тридцать сия особа перешла на шаг и пошла прямиком к Мисато, демонстративно игнорируя меня, как будто я пустое место или фонарный столб. Капитанша заметила Аску и, сделав несколько шагов навстречу, радостно обняла её. Я отошёл к конвертоплану и присел на рюкзак в тени крыла, наслаждаясь прохладой и свежим ветром: я успел забыть, что такое море. Закончив беглый диалог на немецком, девушка подошла ко мне и презрительно посмотрела сверху вниз. Продолжая её игнорировать, я любовался чёткими линиями модернизированного линкора типа Айова, шедшего с правого борта авианосца. Никогда бы не подумал, что увижу этот корабль-легенду вот так, с расстояния в километр. Осознав, что мне конкретно пофигу на её присутствие, она весьма громко спросила:
