Я закончила уборку, села в кресло, думала вздремнуть до рассвета, но спать не хотелось. Какой уж тут сон, когда не знаешь, чего от завтрашнего утра ждать! И надо мне было этого алия к себе тащить?.. Но ведь все равно ничего другого не оставалось, что уж теперь казниться?
Так я и промаялась до утра, не зная, что предпринять. Пойти, может быть, к его светлости да и рассказать все как есть? Он, в отличие от отца, за голову хвататься и в панику впадать не станет, а что‑нибудь дельное придумает, такое, чтобы и алиям обиды не вышло, и у нас беды не приключилось… Но этак я поступлю лишь в том случае, если самой не удастся с алием договориться. Впрочем, на это я мало надеялась: ну кто я такая, чтобы их великолепие со мной разговаривать стал, а тем более — договариваться? Служанка обыкновенная… (Тут я глянула в зеркало и взялась за гребень — не дело даже после бессонной ночи выглядеть растрепой, бабушкина наука.)
«Нет, герцогу лучше ничего не говорить, во всяком случае пока, — решила я, причесываясь. — А вдруг окажется, что это его рук дело или кого‑то из придворных и обо всем он распрекрасно знает… То‑то я влипну! А вот алию лучше рассказать, не то неизвестно, чем его еще попотчевать могут. Пусть уж остережется… Мое дело — предупредить, а если он слушать меня не станет — ну так кто ж ему враг?»
Стоило мне об этом подумать, как алий (будто мысли мои прочитал!) очнулся от мертвого сна, разлепил длиннющие ресницы и взглянул на меня вполне осмысленно.
Вот тут‑то мне и стало понятно, отчего наши придворные прелестницы из кожи вон лезут, лишь бы обратить на себя внимание кого‑нибудь из их великолепий. Что там лицо, что там локоны золотые‑серебряные!..
Ох и глаза же у него были… Вчера‑то мне некогда было разглядывать, а теперь…
Глаза у алия оказались не синие и не зеленые, не бирюзовые и не серые — говорят, морская вода такая, изменчивая, да я моря не видела, врать не стану, — очень темные, в тени и за черные бы сошли, и в то же время прозрачные… Словом, не бывает у людей таких глаз. Меня аж мороз по коже продрал.
— Где я? — спросил он совсем тихо. Видать было, в голове у него полная ясность наступила. Иначе и быть не могло, бабкины травки никогда не подводят. — Кто ты такая?
— Я старшая ключница этого замка, — негромко ответила я (голова у него с похмелья должна была болеть, вот я и поостереглась), — а вы, ваше великолепие, вчера пьяны были до такой степени, что в коридоре чуть не упали. Уж простите, до ваших покоев мне никак вас не дотащить было, а слуг я звать не стала, только шум лишний поднимать…
