– А мы все знали… мама и я знали.
– Неужели? – спросила Лили.
– Белл говорила мне, что это непременно сбудется, – сказала мистрис Дейл. – Сначала, признаюсь, я не могла привыкнуть к мысли, что он достоин моей милой девочки.
– Ах, мама! Зачем вы это говорите? Он вполне достоин всего на свете.
– Я буду считать его хорошим человеком.
– Да и кто бы мог быть лучше него! Особенно если вы представите себе все, от чего он должен отказаться для меня! Что же я могу сделать для него взамен? Что могу ему подарить?
Ни мистрис Дейл, ни Белл никак не могли согласиться с этим, думая, что Лили приносила ему в дар совершенно столько же, сколько от него получала. Впрочем, они обе уверяли, что Кросби во всех отношениях был прекраснейший человек, они знали, что подобными уверениями увеличивали счастье Лили, и Лили с ними была совершенно счастлива. Ее любви было оказано всякого рода поощрение, а сочувствие и одобрение матери и сестры служило пищей для ее нежной страсти.
Как некстати этот визит со стороны Джонни Имса! В то время, когда бедный молодой человек выбежал из гостиной, не дав даже времени сказать «прощайте», мистрис Дейл и Белл обменялись грустными взглядами, они ничего не могли придумать в оправдание такой поспешности, потому что Лили, перебежав через лужайку, стояла уже перед открытым окном.
– Мы подошли к окраине кустарников, – сказала она, – и услышали, что рядом находятся дядя Кристофер и Бернард; я сказала Адольфу, чтобы шел к ним один.
– А как ты думаешь, кто был здесь? – спросила Белл.
Мистрис Дейл не сказала ни слова. Если бы было еще время немного подумать, то, может быть, в эту минуту не было бы и помину о визите Джонни.
– Неужели без меня кто-нибудь был? – спросила Лили. – Кто же это такой торопливый гость?
– Бедный Джонни Имс, – сказала Белл.
На лице Лили выступил яркий румянец, в один момент она вспомнила, что старый друг ее юных дней любил ее и что он, в свою очередь, имел надежды на ее любовь, и что теперь услышал вести, которые должны были разрушить эти надежды. Она все сообразила в один момент, как сообразила и то, что ей необходимо скрыть происходившее в ее душе.
– Милый Джонни! – сказала она. – Зачем же он не подождал меня?
– Мы сказали, что ты вышла, – отвечала мистрис Дейл. – Без сомнения, он скоро опять будет здесь.
– И он знает?
– Да, я объявила, думая, что ты не рассердишься на это.
– Нет, мама. Конечно, нет. И он уехал назад, в Гествик?
На этот вопрос не было ответа, да и вообще, после него о Джонни Имсе ничего больше не было сказано. Каждая из этих женщин вполне понимала, в чем дело, и каждая знала, что понятия других были совершенно одинаковы. Молодой человек был всеми ими любим, хоть и не той любовью, которая была теперь сосредоточена на мистере Кросби. Джонни Имс не мог быть принят в доме как молодой человек, ищущий руки любимого в семействе создания. Мистрис Дейл и дочь ее Белл очень хорошо это знали. Они любили его за его любовь и за то спокойное, скромное уважение, которое удерживало его от выражения этого чувства. Бедный Джонни! Впрочем, он еще молод, он только что вышел из поры юношества и, следовательно, легко мог перенести этот удар. Так думают женщины о мужчине, который страдает от любви в молодые годы, и страдает напрасно.
