ли это озеро, глубокое, с чистой водой, приятной для ряпушки и форели? Может, сведения о Долгой ламбе уже устарели, может, озеро успело зарасти и в нем давно перевелись и ряпушка и форель?»
Окунек-недомерок воинственно топорщил плавники, пока я освобождал его от крючка, а потом, сразу не поняв, что ему вернули свободу, долго торчал у края лунки.
Ловить рыбу не хотелось. Хотелось просто сидеть и, ни о чем не думая, наслаждаться зимней лесной тишиной. Снег, упавший на вершины деревьев, гасил каждый звук, и даже удары чужой пешни по льду приходили ко мне лишь глухими неясными толчками.
Я оставил лунку, ящик, удочки и пошел вдоль берега. У берега еще торчал не сломанный ветром тростник, и вокруг тростника широким мутным пятном расплывалась выступившая на лед вода. Идти дальше было опасно. Я остановился. И тут в тростнике, совсем рядом, увидел зверька. Зверек замер и неслышно исчез подо льдом. Я подобрался почти к самому тростнику и увидел следы большой выдры. Следы уходили в лунку-отдушину, а рядом с отдушиной лежали на мокром снегу лапки лягушек: выдра разыскивала подо льдом лягушек, забравшихся на зиму в ил, вытаскивала их и завтракала рядом с лункой.
Сидеть в кустах пришлось долго — выдра так и не показалась. Я замерз, пошел к рыбакам. Рыбаки долбили-пешили лед в разных местах и искали какую-то тайную луду, где обязательно должен сейчас стоять очень крупный окунь…
Крупные окуни в озере действительно были. Позже, уже летом, я видел этих страшенных рыб, пойманных на удочку. Большие окуни водились в озере и раньше.
Когда-то рыбаки тянули здесь невод, и всегда тоня приносила им богатую добычу. Дно озера было чистым, но берега поросли елкой и березой, и вытянуть невод на берег не удавалось. Невод тянули здесь вдоль озера и вытаскивали как раз на ту болотинку, к тростнику, где разыскал я столовую выдры.
Что было в те дальние времена? То ли рыбаки поспорили между собой, то ли кто-то не пожелал, чтобы на Долгой ламбе рыбу ловили неводом… Возможно, где-то в другом месте спор бы решился иначе. Но здесь для решения спора потребовалась лошадь, потребовались сани, камни-валуны и многие дни тяжелой работы на зимней дороге…
Человек, не пожелавший допустить рыбаков с неводом на озеро, всю зиму возил на лед огромные валуны. К концу зимы поперек озера вытянулась настоящая каменная гряда. Весной камни ушли под лед, и с тех пор по дну озера с берега на берег лежала каменная преграда для невода. Приподнятость дна, каменные и песчаные бугры и гряды, вытянувшиеся под водой, здесь принято называть лудами. Лудой назвали и те камни, которые навозил за зиму на Долгую ламбу упорный человек. И теперь около этой самодельной луды разгорались по перволедью страсти других рыбаков, вооруженных зимними удочками.
