Белка не пришла к нам и по осени, и теперь я надеялся только на чудо: вдруг заглянет зимой. Вдруг покажется на земле, на снегу и та белка, которая «прописана» в лесу постоянно… И вот первый снег. Он шел, как и положено, всю ночь, а к утру стих, и белая, чистая дорожка легла от моего дома в первый зимний лес…
Снег падал ночь мокро и тяжело, плотно прижал к земле сухую траву, обвешал сосновые ветви, развалил по сторонам кусты малины и пригнул к тропе вершинки невысоких берез. Снег был на каждой ветке, на каждой хворостинке. Эти хворостинки и ветки испуганно вздрагивали перед носом собаки и тут же роняли на горячий след пса рыхлые кучки сырого снега. Снег, сбитый собакой, оставался по белой тропе круглыми и продолговатыми ямками, и издали эти полоски и вмятинки казались следами лесных зверей.
Пока белая тропа была пуста. Заяц-беляк, не успевший еще сменить всю бурую летнюю шерстку на белую шубку, обычно боялся первого снега, не жировал, не бегал по кустам ночью и где-то крепко лежал, прижавшись к болотной кочке или к упавшему стволу осины. Заячьих следов в лесу не было… Не было нигде и следов белки, знакомых, неторопливых следков — две длинненькие канавки впереди и две ямочки чуть сзади. И только у кустов рябины белая тропа была разрисована, зачерчена тоненькими птичьими следками, тут же на снегу остались и легкие полоски от крыльев и хвостиков, и яркая, сочная мякоть расклеванных снегирями ягод.
Впереди меня через дорожку шмыгнула лесная мышь, выскочила из снежного холмика, быстро-быстро перебежала лесную тропку и снова нырнула в снежный бугорок, оставив после себя в снегу ровную гладкую ямку-норку.
Собака шла по лесу тихо, и только по редкому щелчку сломанной собакой сухой ветки я примерно догадывался, где сейчас мой пес.
Лес молчал, будто все еще спал белым, покойным сном… И вдруг лес вздрогнул, насторожился и отозвался высоким взлаем собаки…
Пес подал голос раз, другой, подал осторожно, как подавал по птице, потом замолк, и тут же в стороне с березы шумно ушла стая тетеревов.
Зимой тетерев уже не сидел под собакой, срывался с дерева и уходил через поляну куда-то далеко-далеко.
На тропу лег первый утренний свет солнца, и снег засветился разом малиновыми и голубыми красками. Наступало утро, а белка все не показывалась. Мы обошли сосны, искали чешуйки сосновых шишек, оброненные белкой, разведали еловый остров, просмотрели весь березняк и стронули из осинника лосей, но беличьих следов так и не нашли.
