Однажды мне удалось наблюдать, как образуются пары у этих диковинных птиц. Самка у них выбирает самца, а не наоборот, как у большинства уток. Она же ревностно отгоняет всех прочих самок от своего избранника. Самец никогда так не поступает, он только заботится о том, чтобы не потерять из виду ту, которой он предназначен.
Вот где-то в стороне, как на волшебной флейте, просвистел свою простенькую, но очень душевную песню большой черноголовый дубонос. Я хорошо знаю этих птиц и представляю их облик. Когда самка сидит в гнезде, кажется, что за его край свешивается не клюв птицы, а огромный ярко-желтый желудь. Знаю и то, что просвистевший только что дубонос не одинок. Чем бы дубоносы ни занимались — кормились, пели, строили гнездо или хлопотали вокруг птенцов, подле самки всегда находится самец. Более тесно связанные пары найти в лесу трудно.
Совсем по-домашнему приветствовали меня длиннохвостые синички. Подлетев почти вплотную, они повисли на тонких прутиках и, поблескивая бусинками-глазами, деловито хрипели: «Черр, черр, черр». Так эти птички беспокоятся, но мне кажется, что они здороваются со мной. У одной из длиннохвостых синичек в клюве пушинка. Значит, у них уже не только есть гнездо, но оно уже построено полностью и теперь птицы заняты его выстилкой. Я даже снял с головы берет и поклонился маленьким синичкам.
Сняв берет, я невольно остановил взгляд на небольшой приколотой к нему бронзовой брошке. На ней был изображен филин. Этот маленький талисман еще в Ленинграде вручил мне мой друг, тоже любитель природы и бродяга по натуре, Костя Бобров. Невольно улыбнувшись, я вспомнил, как Костя, желая сказать мне на прощание что-нибудь приятное, уверял, что этот талисман непременно приведет меня к гнезду филинов! Ну что ж, буду надеяться.
Мои мысли были прерваны звонким криком ястребиного сарыча. По внешности эта птица — нечто среднее между обыкновенным канюком и лунями. Еще вчера я заметил, что на той стороне протоки, на старом долинном ильме, он начал постройку гнезда. Вот и сейчас, оглашая окрестности воинственным криком «Чик-к-е-й», он летает, держа в тонких лапах прутик. Гнездо устраивается высоко, в двадцати метрах от земли. Хищник строит гнездо и одновременно токует. Ток ястребиных сарычей не совсем обычен. Птица, неестественно напряженно махая крыльями, летает над самыми вершинами деревьев. Наметив место для посадки, уже подлетев к нему, ястребиный сарыч начинает учащенно повторять свое «чик-к-е-й» до восьми — десяти раз подряд и с последним из этих криков садится. Уже сидя он прокричит еще два раза и замолкнет. Видимо, токовый полет утомляет птицу. Прежде чем слететь вновь, она обязательно отдыхает минуты две. Затем полет — и крики возобновляются. И я опять слышу, как ястребиный сарыч задорно кричит над еще по-зимнему голым лесом.
