Медленно занимается рассвет. Возле дома останавливается машина. По лестнице, как в первом действии, поднимаются К с а в е р а и Р и м а с. Теперь они держат друг друга за руки. Стучат в дверь.
Стук превращается в сигнал тревоги.
Потом они входят: дверь была на заперта.
Р и м а с (тихо). Смотри, он опять нас выгонит.
К с а в е р а. Он не всегда такой угрюмый. И потом мы же его предупредили, что придем. (Кричит.) Товарищ Брунза! Адомас!.. Мне как-то жутко от этих статуй сегодня.
Р и м а с (долго смотрит на скульптурный портрет Тересе). Как бы мне хотелось получить ее портрет…
К с а в е р а. И не надейся. Он его бережет как зеницу ока. (Кричит.) Адомас!.. Адомас!.. Боится людей. (Читает надпись под другой скульптурой.) Смотри — Паулюс Даугирдас! Он все-таки начал работать над памятником и сделал портрет твоего отца.
Р и м а с. Портрет отца!.. Правда, я видел его только на снимках… Но это не он…
К с а в е р а. Да… не он.
Р и м а с. Кто же?
К с а в е р а. Кажется, сам скульптор…
Р и м а с. Не может быть!
К с а в е р а. А ты вглядись.
Р и м а с. Да, похоже…
К с а в е р а (отходит и смотрит сбоку). Конечно, это лицо Брунзы! Голову даю на отсечение!.. Почему же он высек внизу: «Паулюс Даугирдас»?
Р и м а с. Неужели он сошел с ума?
К с а в е р а. Вполне возможно… Подумай, два года прожить с таким человеком!
Ксавера заглядывает за скульптуру. Вскрикивает в ужасе.
Р и м а с. Что с тобой?
К с а в е р а. Он!
Р и м а с. Кто?
К с а в е р а. Брунза…
Зрители его не видят.
Он…
Р и м а с (заглядывает за скульптуру). Черт…
К с а в е р а. Как ты думаешь, он сам?..
Р и м а с. Похоже на то…
К с а в е р а. Бежим!.. Скорей!..
Р и м а с. Погоди… Когда ты от него ушла?
К с а в е р а. Год назад.
Р и м а с. Для него это был большой удар?
К с а в е р а. Наверно. Долго не давал развода. Помучил как следует… Странный был человек. Я его часто не понимала… Слушай, я, кажется, знаю, почему он вылепил себя, а написал: «Паулюс Даугирдас»!..
Р и м а с. Почему?
К с а в е р а. Хотел остаться в памяти людей таким же героем, как твой отец.
Р и м а с. Но он покончил с собой. Какой же это героизм?
К с а в е р а. Да, смерть — это бегство…
Р и м а с. А может, искупление?
К с а в е р а. Разве Иуда, повесившись, искупил свою вину?
Р и м а с. Ксавера! Значит, он сделал только эскиз…
К с а в е р а. Что же будет с памятником?
Р и м а с. Памятник будет поставлен. И он будет прекрасен… (Протягивает ей руки.) Ксавера… пойдем отсюда!
