Ахнула толпа, примолкла. Нюрка явственно услышала комариный звон в ушах, перешедший в дикое конское ржание. Возле сваленного забора бился вороной жеребец, силясь оторвать от земли подвернутые странно задние ноги. Неподалеку на сурчине синела поддевка.
Волной хлынул люд к тому месту.
3
Тонкий серпик месяца серьгой повис над садами. Солнце село недавно. На бугре, за Манычем, еще дотлевали кучевые облака.
Глядела Нюрка на серьгу, прислушиваясь к шорохам. Ветерок наносил с хутора звуки гармошки, лай собак. Тут, в садах, пугающая тишина. К вербе, что стоит возле колодезя, она прибежала до назначенного времени. Присела на почерневший сруб; испугавшись дегтярной глуби, отошла. Не одетые в листву сучья тихо поскрипывали, вселяя суеверный страх. Кладбище близко. После захода, сказывают, шляются неслышно по садам мертвяки…
Кто-то отделился от вербы. Осенила себя крестом. Хрустя сучьями, подошел Борис.
— Припозднился… А ты давно тут?
Растирала Нюрка клейкие почки; уняв знобкую дрожь, отозвалась:
— Вот толечко прибегла. Коров мамане помогла подоить…
Борис присел на сруб.
— На скачках до последку была?
— Господь с ними, скачками, натерпелась страху. Разбитого до нас ить доставили. Бабка Домна косточки ему вправляла. Хотела все в память привесть… Зараз очу-нял — глазами моргает. Увезут утресь домой, в Егорлык…
— Сродственником каким ван доводится али как? Побоялась Нюрка сознаться. А подумать, то и сказать нечего — догадки ее одни. Обошла кругом журавля с выскольженной жердиной вместо веревки, села с другого бока на сруб.
— Дальние какие-то… С Дону ехали, из Багаевской. Остановились разговеться. И вот беда такая…
— Кости срастутся… Коня жалко — пристрелили. Добрячий был. — Смял порожнюю спичечную коробку. — По хутору трезвон… Жених навроде он твой. Свататься приехал…
Расслабила Нюрка на шее шелковую зеленую шаль. Все одно душно. Сняла совсем, складывая ее на коленях, сказала дрогнувшим от обиды голосом:
— Не слыхала… трезвону. Да и не прислушивалась, кстати.
Проплыла тучка подле месяца, задевая его оборванным краем. И опять он чист и ясен над головой.
— Извиняй… Сдуру я.
Копался за пазухой. Вынул сверток, встряхнул-. Платок. Накинул на голову.
— Тебе…
Натолкнулась на его холодные руки — не отдернула; поглаживая, говорила смущенно:
— Зачем… Сестрам бы и подарил.
Тронула Бориса ее забота о сестрах; сознался, для них он купил точно такие шальки в лавке у Бурова. Вскочив, Нюрка отряхивала юбку, сокрушалась:
