— Э-эх, где ж в тех краях подобающий ингредиент сыщется? Нету должного сырья тамочки.
— А образованный кадр на что? — Предовольный ветеран взъершил голову донельзя расстроенного переводяги, печально глядящего на зажатую в руке, не пригодившуюся давним друзьям гербовую с печатями амнистию. — Пришлет аэропочтой, а то — с сухопутной оказией! Эй, кореш, очнись, тебя что, контузило?
— Расстаемся, — промямлил переводяга.
— Стало быть, разлучаемся, — в унисон констатировал непреложный факт ученый имок, — но лучше уж так, чем в домашнем сказании «О меде деревсковом». — Представив жуть древнего бытописания, невольно поежился.
Атаман, по давешней памяти большедорожного сотрудничества посвященный в имкин героический эпос и осведомленный об антигуманной концовке сказания, поспешил успокоить ученого:
— Раз на роду прописано мариманить, то никакими медами от рекрутчины не откупишься. Рано ли, поздно, но море призовет, лишь бы куда подальше от акульих тропиков, — добавил уже для личного успокоения, а от неприятных воспоминаний брезгливо поежился.
— Э-эх, что вы понаделали?! — Переводяга, стоически перенеся тяготы раннего, почти бессонного подъема, пришел в себя — не сломило прошедшего горнило ускоренного обучения специалиста неважное самочувствие, но выбивала из колеи очевидная неудача с амнистией. — У меня же разнарядка на вербовку подследственных любых штрафных уровней, а вы… не захотели в строители… Мы бы уж понастроили, навоздвигали эдакого, как мечталось — голова пошла бы кругом. Планы грандиозные…
— Не, милок, уволь, у меня в сем деле достало опыта: строишь, возводишь Имки, а потомочки ка-ак бабахнет — и будто летописная старуха у разбитого корыта. Нетушки, пускай другие турусят апартаменты, а я довольно уж банных срубов насметал, хватит.
— А шо? В стриитили — то мини любо, будимо будовати. Ифрийтиря випишимо с чийкию дли пидвизу циминта ди кимишу… — один лишь кишивий изо всей компании купился прорабскими посулами.
Юный конфедерат, казалось, всерьез опечалился и тем, что не справился с обязанностями, и разжалованием, но к нему вплотную подобралась Сюзи, за компанию с дамочкой, трогательно обняли — паренек, будто окрылился, расцвел, как магнитом утянутый от прозы будней в беззаветную героику, чтобы знали, годились, писали письма в действующее подразделение.
— Что-то в тылу засиделся, — скромно сообщил напускавшим чары женщинам, лишь едва заметно взгрустнув от предстоящей разлуки. — Непривычно как-то, неуютно без тревог, разрывов бомб, снарядов…
