— Так ведь он…
— Нет, он тут, пожалуй, ни при чем. Скорее всего, партизаны, пропустив его паровоз, подорвали потом эшелон управляемой миной. На месте катастрофы были найдены обрывки двух шнуров, с помощью которых они выдернули предохранители из взрывателей. Удивляетесь, откуда мне это известно?
— Лейтнер вас проинформировал?
— Ну, хотя бы и он.
— А не мог он сочинить все это, чтобы Кузьмина выгородить?
— Пока мне очевидно лишь одно — Лейтнер всячески вас выгораживает. И уже не в первый раз. Он лично побывал на месте катастрофы и обнаружил там обрывки тросов. Не сообщи он мне этого, я бы тоже подумал, что Кузьмин связан с партизанами. А если бы это было так, то и вы оказались бы с ними заодно, раз доверились Кузьмину.
— Напротив, господин подполковник, я его подозревал…
— А если подозревали, так какого же черта послали в такую ответственную поездку? Мало вам разве просчета с Мышкиным? Ничтожнейший вы человек, Вольф! Ни в людях, ни в технике и, похоже, что вообще ни в чем не разбираетесь. Ну что мне теперь с вами делать? Я правда, и сам еще не знаю, что со мной будет после крушения этого эшелона, но вас отстраняю пока от работы с паровозными бригадами.
Сказав это, Штралендорф направляется к двери.
— Продолжим разговор в моем кабинете, — бросает он Вольфу.
Они идут по станционным путям молча, и Вольф зло думает о Штралендорфе: «Не знаешь ты, что тебя ждет? Да ничего тебя не ждет. Неизвестно разве, что отец твоей жены — важная персона при начальнике транспортной службы вермахта? К тому же у него дружеские отношения чуть ли не с самим рейхсфюрером СС Гиммлером… Расстреляешь меня — так за это еще и повышение получишь, выдав меня за главаря советских диверсантов…»
— Ну вот что, — произносит наконец Штралендорф, входя в свой кабинет. — Я предприму еще одну попытку сделать из вас полезного Германии человека. Попробую назначить нас начальником охраны железнодорожного пути от Вяз до Чичкова. Похлопочу даже, чтобы вам присвоили звание лейтенанта, а может быть, даже и обер-лейтенанта. Но если вы и на этой работе… Пеняйте тогда на себя!
— Большое вам спасибо, господин подполковник! — без особого энтузиазма восклицает Вольф. Ему совсем не улыбается далеко не безопасная борьба с партизанами.
— И вот ещё что имейте в виду, — продолжает Штралендорф. — В отношении диверсантов я не против жестокости и вообще любых мер, но над железнодорожниками моего участка никакой самовольной расправы! Я сам буду решать, кто из них чего заслуживает. Нам сейчас дорог каждый квалифицированный транспортник. Не велено даже увозить их в Германию, хотя вы, наверное, знаете, какова там нужда в рабочей силе. На этот счет есть специальный приказ самого имперского министра путей сообщения и директива генерального уполномоченного по использованию рабочей силы гаулейтера Заукеля. Имейте это в виду, господин лейтенант Вольф. Я надеюсь, что по моему ходатайству вам присвоят это звание.
