— Помилуйте, за что же меня благодарить? Я ведь ничего особенного для вас не сделал. Просто доказал на начальнику гестапо, что вы не виноваты в происшедшей катастрофе.
— Именно за это вам спасибо. Не всякий на вашем месте решился бы на это. Штурмбаннфюрер Хассельман мог бы и вас обвинить в соучастии… Сейчас, знаете ли, такое время…
— А вот высказывать подобные мысли я бы вам не советовал, — хмурится Лейтнер. — Да, время действительно суровое — война, но из этого вовсе не следует делать заключение о торжестве несправедливости.
— Извините меня, господни Лейтнер, но вы все такой же неисправимый идеалист. Каким были при советской власти, таким и теперь остались…
— Каким я был при советской власти, о том нам, Вольф, трудно судить. И давайте прекратим разговор на эту тему. Если у вас нет ко мне ничего больше, то я вас не задерживаю.
— Я пришел к вам за советом, господин Лейтнер. Сегодня, как вам известно, к нам прибудет эшелон с очень важным грузом. Как бы с ним не случилось того же, что и с тем…
— Вы думаете, что партизаны снова заминировали дорогу?
— Охрана пути теперь значительно усилена. Патрули обходят свои участки ночью через каждый час, а то и чаще. Чтобы легче было обнаружить установленные партизанами мины, балласт между шпалами и на откосах балластной призмы поливается известью, боронуется хворостом и граблями. К тому же подступы к участкам пути, проходящим по насыпям, заминированы
— Так чего же вам в таком случае бояться! При таких предосторожностях разве мыслимо что-нибудь заминировать?
— Все это так, но ведь советские партизаны сами знаете какие изобретательные…
— Нет, я этого не знаю, господин Вольф! — повышает голос Лейтнер. — И смотрите, чтобы штурмбаннфюрер Хассельман или подполковник Штралендорф не обвинили вас за это в паникерстве.
— Я надеюсь, что вы им…
— Я-то не собираюсь их об этом информировать, — усмехается Лейтнер. — А вот кто-нибудь другой, услышав от нас подобные речи, вполне возможно, что и расскажет.
— Так ведь я только с вами так откровенен, господин Лейтнер. И потому хочу посоветоваться, не послать ли мне в сторону Чичкова сначала один только паровоз?
— При таких-то мерах предосторожности?
— Береженого, как говорят русские, Бог бережет.
— Ну, так посылайте тогда. Но кому же из местных машинистов доверите вы это?
— Кузьмину.
— Почему именно ему?
— Хочу заодно проверять, не связан ли он с партизанами…
— Нагнал же на вас страху начальник гестапо — всюду теперь мерещатся партизаны! Каким же образом, однако, проверите вы Кузьмина?
