На Кольском полуострове все началось с обнаружения остатков стойбищ неолитических охотников и рыболовов. Специально я их не искал. Интерес к ним пробудился, лишь когда я задался вопросом, почему они расположены не на тех местах, где им следовало быть согласно моей логике, и почему рядом с ними всегда оказываются следы разрушенной почвы? Другой вопрос возник при изучении кремневых и кварцевых орудий, и он привел к довольно любопытным выводам, связанным с психологией человека, с его экономикой и экологией, с его воздействием на природу и его зависимостью от природы.
Самое удивительное, пожалуй, что на эти же проблемы меня выводили буквально самые первые мои шаги по переславской земле. Но тогда я еще не был внутренне готов к ним, не замечал того, что теперь казалось столь очевидным.
Место первого неолитического поселения на берегах Плещеева озера — Польцó — я нашел, следуя указаниям М. М. Пришвина в его «Родниках Берендея», где он рассказал об открытии этой стоянки. Путь к древнему стойбищу вел от озера по реке Вексе среди топких берегов и болотистого леса. Первое же сухое место, приподнятое над водой, оказалось занято человеком — и сейчас и в прошлом. То был древний берег озера, от которого оно ушло теперь почти на километр.
Встреча с Польцом, сборы на его поверхности каменных орудий, черепков от сосудов различных эпох, костей животных — все это оказалось решающим в выборе моего дальнейшего пути. Я возвращался сюда снова из года в год, искал и находил новые места поселений древнего человека, вглядывался в окружающую природу, пытаясь обнаружить характерные приметы таких мест: скажем, древние берега озер и рек, далеко отошедшие теперь от воды и затерявшиеся в густом лесу. И вот однажды наступил момент, когда в моем сознании словно бы замкнулась логическая цепочка: песок — сосны. Сосны растут только на песке. На Польце — песок и сосны; рядом, в болотистой пойме, сосен нет — там ольха, береза, лещина, ель.
Сосны — песок — древний берег…
Темные купы сосен, высоко поднимавшиеся над кустарником, березами, елью, над разнолесьем и болотом, стали для меня маяками, указывающими древние мысы, отмели, берега, острова и перешейки, на которых я, как правило, находил остатки древних поселений. Сверяясь по соснам, как по ориентирам, я продирался через мокрые кусты, чавкал сапогами в жиже болот, образовавшихся на месте древних заливов, но рано или поздно выходил на песчаный бугор или отмель, где под тонким или толстым слоем дерна, в желтом или ржавом песке бывшей дюны обнаруживал явственные следы присутствия здесь человека или остатки неолитического стойбища.
