Над квадратом раскопа | страница 27

Первопоселенцы южной Финляндии не могли разом поссориться со всеми племенами, обладавшими кремнем и обитавшими от них к югу и к востоку, а тем более — прервать родственные, экономические и прочие узы, которые связывали их с покинутыми недавно территориями. Оставалось предположить, что какая-то грандиозная катастрофа на столетия отделила Фенноскандию от Восточной Европы, прервав сообщение с остальной частью материка и оставив маленькие группы охотников на северного оленя в положении робинзонов на огромном пространстве еще никем не заселенной земли. И произошло это, как показали анализы углей из древнейших очагов и измерение высоты их расположения над уровнем Мирового океана, не позднее начала X тысячелетия до нашей эры.

Для любой другой территории подобная дата оказалась бы слишком общей. В самом деле, что такое человеческая жизнь, складывающаяся из дней и месяцев, по сравнению с несколькими столетиями? И все же она была достаточной, чтобы определить причину изоляции. Больше того, эта дата показывала скорость освоения человеком огромных пространств и возможности его приспособления к новым условиям жизни.

По расчетам геологов, на этот раз предельно точным, в 8213 году до нашей эры произошел грандиозный прорыв Балтийского ледникового озера, сбросившего огромные массы пресной воды в Белое море. Широкий пролив, почти на тысячелетие отрезавший Скандинавию и Кольский полуостров от обжитых человеком просторов Восточной Европы, поставил охотников на северного оленя в трудное положение. Перед ними, в полном смысле слова, лежал девственный, первозданный мир, который предстояло открыть и освоить. Каждый шаг по этой земле оказывался первым шагом; каждый человек в коллективе представлял собой исключительную ценность; каждый олень становился родоначальником будущих стад.

Конечно, никто из тех людей не думал так, хотя бы потому, что не мог, подобно нам, охватить единым взглядом морские побережья, леса, дюны, ледниковые щиты, оставшиеся на Хибинах, на большей части современной Швеции и Норвегии, и, словно книгу, перелистать отделяющие их от нас тысячелетия. Но почувствовать свою оторванность от прошлого, почувствовать бессилие перед стихиями, отрезавшими путь назад, они могли. И чувства эти могли разделять с ними олени, которым также заказан был привычный путь на юг, куда звал их инстинкт сезонных миграций и вели уже проложенные поколениями тропы, вдруг оборвавшиеся в бескрайнем потоке вод.