Но сами олени-то здесь были, в том числе и дикие! А сезонный круг их передвижений из леса в тундру и из тундры на берег моря должен был совершаться с такою же регулярностью, как тысячелетия назад, — так, как совершали его теперь колхозные олени, движимые не столько желанием пастухов, сколько древним инстинктом, служившим вечными часами и своеобразным компасом семге.
Пожалуй, именно постоянство неведомо когда сложившегося стереотипа, столь явного у рыбы, морского зверя, перелетных птиц, оленей и всех тех животных, кто с удивительной регулярностью и точностью совершал то близкие, то далекие путешествия, возвращаясь в одни и те же места, и поражало больше всего на Севере, где глазам наблюдателя особенно наглядно представал в действии сложный и слаженный механизм природы.
Здесь не могло быть сбоев, пропусков, нарушения ритма. Каждая часть сложнейшей системы природы определяла существование другой, а все они вместе находились в экологическом равновесии: отёл оленей, цветение тундры, вывод птенцов, нерест мигрирующих и местных рыб, созревание грибов и ягод.
Наблюдая воочию это ежегодное действо, можно было прийти к мысли, что единственным видом, от которого ничто не зависело, но который сам зависел от всех и ко всем приспосабливался, был человек. Он мог существовать здесь не иначе как подчиняясь законам природы, следуя ее ритмам не только в прошлом, но и теперь, когда вооружен техникой, знаниями, окружен комфортом цивилизации. Сколько бы он ни пытался строить свою жизнь, планировать свое время, географическая среда постоянно вносила в планы человека свои коррективы. И — волей-неволей — пусть в минимальной степени, но даже современный человек вынужден был следовать тем путям, которые проложили его предшественники, гораздо более беззащитные перед лицом природы.
Так все возвращалось к саамам и их оленям, которые одни могли претендовать на прямую связь с первоначальными обитателями этих мест.
История саамов-лопарей в значительной степени загадочна. Они говорят на языке, который входит в группу финно-угорских языков, но занимает в этой группе по сравнению с другими несколько обособленное место. Древнейшие известия, сохранившиеся в скандинавских сагах, русских летописях и грамотах, уже сообщают о саамах как коренных обитателях этих мест наряду с карелами и финнами, говорящими на родственных с саамами языках. Между тем финские языки в Восточной Прибалтике — не изначальные. Они появились здесь сравнительно поздно, в VI–VII веках нашей эры, как датировал выход финских языков к морю филолог Э. Сэтеле.
