Как я уже сказал, поморы не были прямыми потомками древних обитателей этих мест. Они вообще были здесь пришельцами, вытеснившими с берега в глубь полуострова саамов-оленеводов, бывших как бы «вторым звеном» в последовательности человеческих напластований. Но от кого, как не от саамов, восприняли новгородские, а потом и московские колонисты знание привычек «солнечной рыбы» и тот радостно-благоговейный азарт, который еще зажигает их глаза, превращая каждый акт ловли в праздничный обряд? Наконец, разве случайно почти все рыбацкие тони, обветшавшие, исчезнувшие за последние десять — пятнадцать лет, стояли на тех же местах, рядом с которыми я находил остатки древних поселений, принадлежащих, возможно, даже не саамам, а их предшественникам или прапредкам?
Об этой связи времен рыбаки не знали. Места наиболее удачного лова передавались из поколения в поколение изустно. Если их расположение забывалось, тоневые участки отыскивали заново, вымеряя глубину, прикидывая направление течения, рассматривая дно при отливе. Но всякий раз места древних поселений и наиболее выгодные места лова семги неизменно совпадали. Вот почему, нанося каждую новую стоянку на карту, я был уверен, что рано или поздно в разговоре с рыбаками услышу название тоневого участка, находившегося здесь в недавнем прошлом.
Вольно или невольно такие совпадения с каждым разом выстраивались в некую закономерность, знание которой позволяло строить своеобразные проекции не только на местности и на карте, но и во времени.
Проекция на берег в расположении стоянки и современной тоневой избы обнаруживала наиболее благоприятные условия для жизни: ровное, открытое для ветра место, свободное от гнуса, наличие неглубоко лежащего пласта пресной воды, доступного для примитивного колодца. Проекция на море указывала наиболее выгодное для пассивного рыболовства место на всем близлежащем отрезке берега, с неизбежностью заставляя предполагать, что именно эти же признаки — выигрышное место лова, вода и ветер — диктовали выбор места обитателям древней стоянки.
Вместе с тем объяснение получали и некоторые другие детали. Так, обязательное расположение древнего стойбища с восточной, но никогда не с западной стороны современного или пересохшего в прошлом ручья могло объясняться особенностями семги, заходящей в родную реку именно с востока, где ее должны были поджидать сети и ловушки. В то же время существование на древних стоянках каменных очагов, рассчитанных на долгий срок службы, заставляло предполагать их неоднократное, вероятнее всего, сезонное использование. А это в свою очередь указывало, что жизнь древних обитателей Терского берега в какой-то период года полностью совпадала с жизнью теперешних его обитателей.
