Великий Бенин | страница 2
— Путь, который вы мне предлагаете, опасен. Ведь плыть предстоит среди островов, где нет ни поселений, ни людей, где мелкое дно и сильные ветры. Я рискую головой.
— А я — хорошо оснащенным кораблем, командовать которым почтет за честь любой моряк.
Гомиш снова прикрыл глаза, и лицо его стало сонным, скучающим, только широкие черные брови, сдвинувшись к переносью, выдавали нетерпение, с которым он ожидал согласия кавалера.
Руки Сикейры впились в подлокотники кресла: «Уж не хочет ли этот купчишка обвинить его, дворянина, в трусости? Его, чей род столь же древен, сколь род самого короля! — Сикейра с ненавистью взглянул на широкое мясистое лицо почетного гражданина Лиссабона. Это была ненависть дворянина к выбившемуся в люди человеку из простого сословия. — Сиди тут, — возмущался про себя кавалер, — и слушай насмешки торгаша, хоть и пожалованного в рыцари, но все равно торгаша. Ведь мой дед, будь он проклят, промотал имущество, оставил нас нищими, так глотай теперь все, что предлагает тебе купец, будь он проклят вместе с моим досточтимым предком».
Золотые пуговицы белого атласного камзола Го-миша и перстни, сверкавшие крупными камнями на его коротких пальцах, казалось, дразнили Сикейру. Его уязвленное самолюбие тут же восстановило в памяти отцовский дом, старый дом кавалеров ди Сикейра, стоявший на площади против церковки, к ограде которой проезжие крестьяне привязывали своих мулов.
Этот дом ничем не отличался от ветхих домишек простых людей их маленького, грязного городка — такой же старый, с темными сырыми комнатами, заставленными скрипучими скамьями и неуклюжими сундуками. Только над покосившейся дверью жилья ди Сейнеров гордо высился щит с гербом древнего рода. Перед большими праздниками отец сам брал в руки кисть и подновлял выцветшие краски.
Сикейра вспомнил своих изнывающих от безделья братьев, их сварливых жен, одетых не лучше простых горожанок…
«Нет, безродный купчишка, ты не будешь смеяться надо мной, — думал он. — Я, маленький Руи, спасу свой род от нищеты. Я уйду в океан, к черной земле, в пасть дракону! Но я вернусь, и, попомни мое слово, купец, вернусь с золотом, и тогда поглядим, кто веселее смеется».
— Идет, — сказал он вслух, — согласен. Дайте мне хорошего кормчего, чтобы знал, как держать астролябию, квадрант да угловую линейку[1], и я поведу ваш корабль хоть в самый ад.
Тут что-то заставило Сикейру обернуться. Он не сразу понял, что именно: его никто не окликнул, до него никто не дотронулся, — очевидно, он почувствовал пристальный взгляд. К столу подходил высокий худой монах в черной рясе. Сикейра не слышал, как он вошел. Монах шел бесшумной поступью, в упор разглядывая вскочившего от неожиданности кавалера.