— Ну, а теперь посмотри на него в последний раз, — Осунде вернул птицу на скамеечку. — Больше ты его таким не увидишь. Воск умрет, а его место займет металл.
— Почему же воск должен умереть? — удивленно и горестно спросил мальчик. — Ведь он так красив, гладок и блестящ.
— О, бронза не менее гладкая, а блестит, пожалуй, ярче воска. Главное же, воск мягок, непрочен, его растопят лучи солнца или рука человека своим теплом, и птица исчезнет. Металлу не страшны ни солнце, ни дождь, ни падение с высоты — металл живет вечно.
С этими словами Осунде обмазал воскового петуха глиной, превратив гордого певца зари в бесформенную глиняную болванку, лишь отдаленно напоминающую птицу.
— Поставь на солнце, и давай посмотрим, сколь ко лепешек не пожалела моя Ириэсе положить в эту сумку.
Мастера сдвинули в кружок свои скамеечки и вынули из сумок лепешки, горшочки с вареным бататом, калебасы с молоком и водой. Жороми сел между Осунде и старым мастером, на голове которого белых волос было больше, чем черных. Мальчик вместе со всеми принялся за еду, но вдруг, словно что-то вспомнив, отложил надкусанную лепешку и тихонько потянул за набедренник своего учителя:
— Осунде, скажи… Вот тебя научил делать этих прекрасных птиц мой отец, отца — другой мастер, а кто научил самого первого?
— Когда я был таким же, как ты, — вместо Осунде ответил ему старый мастер, — я задал моему деду такой же вопрос, и дед мне рассказал вот что: «Давным-давно в нашу страну пришел Первый Мастер. Он пришел из города Ифэ, где жили великие мастера, узнавшие тайны литья от самих богов. Первый Мастер был высок, как пальма, а его тело, обмазанное соком красного дерева, светилось и днем и ночью. Имя Первого Мастера было Игве-Ига. Он пришел к обба Бенина и сделал из бронзы голову его умершего отца, в которую вселился дух отца обба.
Такие головы мы называем «ухув-элао» — «череп предка» — и делаем их для того, чтобы было где жить духу, когда умрет тело. Игве-Ига украсил ухув-элао бивнем слона, которого он сам убил. Потом мастер сделал ухув-элао матери обба, лицо которой было прекрасно, как утренняя заря. Эти ухув-элао стоят на алтаре предков во дворце Великого, и все, кто видел их, говорят, что нет замечательней голов, в которые когда-либо вселялись души умерших. Игве-Ига жил сто лет и еще двадцать и учил людей Бенина своим тайнам. Когда же он увидел, что люди нашей страны научились лить звонкую и блестящую бронзу, он радостно вздохнул и ушел в страну духов, потому что он был из их мира». И теперь все литейщики, прежде чем приступить к большой работе, просят Игве-Ига об удаче. И ты не забудь приносить ему жертвы… Так-то, мальчик.
