— Я вырос в Марселе, в районе, населенном по преимуществу итальянцами.
— Твой французский очень похож на тот язык, на котором здесь говорит практически все население — с заметным провансальским акцентом и примесью итальянских и испанских слов.
— Но сам провансальский язык в Марселе уже давно забыт. Его помнят лишь жители горных деревень, к северо-востоку от города.
— А мои родители — апулийцы, — вздохнув, он добавил. — Но я родился здесь, поэтому и по праву рождения, и по духу, и по своей романской крови, я — «черноногий».
— Почему вас называют «черноногими»? — с интересом спросил Массиньи.
Альфредо на несколько мгновений отвлекся. Увидев, что грузовик едет уже среди городских окраин, он опустил брезент, закрыв кузов от посторонних глаз, после чего вернулся к вопросу своего собеседника.
— Практически все «черноногие» — потомки французских, итальянских и испанских переселенцев. Естественно, наши предки, как и любые другие европейцы при производстве вина не применяли пресс, а давили виноград ногам. Вот и арабы, доселе не видевшие ни вина, ни способа его применения, закрепили за нами это прозвище, которым здесь, конечно же все гордятся.
Ответив на вопрос Мигеля, Альбано жестом подозвал одного из своих людей, сидевшего среди контейнеров, после чего тот достал какую-то схему, и они, отсев от своего нового знакомого, начали обсуждать свои дела.
Через кварталы Орана автомобиль ехал не более десяти минут. Не доехав несколько кварталов до порта, грузовик въехал в обширный внутренний двор. Когда Мигель вышел из автомобиля, он увидел перед собой здание, построенное в мавританском стиле — видимо, одним из знатных «черноногих» буржуа. За исключением больших деревянных ворот, строение окружало двор с трех сторон.
Не прошло и нескольких минут, прежде чем во дворике появилось несколько человек, которые, вместе с людьми Альбано, начали разгружать грузовик. Пока работа здесь кипела, Альфредо пригласил Хорхе и Мигеля следовать за собой.
Это здание, с его обширным внутренним двором, украшенным небольшим фонтаном, с его широкими высокими коридорами и красноватым светом ламп, несмотря на довольно приятное впечатление, казалось Мигелю каким-то неуловимо чуждым. Оно не было похожим ни на уютные коттеджи Англии и Северной Франции, ни на художественно изящные дома испанцев и окситанцев, ни на просторные обители альпийских горцев.
Комната, в которую своих гостей ввел Альбано, была освещена несколькими лампами. Несмотря на немалое пространство, она, будучи расположенной у внешней стены здания, не имела окон, за исключением нескольких продольных прямоугольный отверстий под потолком. Лишь несколько мягких кресел, из числа расставленных вокруг приземистого круглого стола, были заняты.
