— Верно, у тебя было немало девушек, пока ты не познакомился с Фабьенн? — осторожно бросил Ортега.
— Последние несколько лет я прожил с одной прелестной девушкой из Кембриджа. Её отец — из старого англо-ирландского рода, а мать — сицилийка. У неё, как и у Фаб, были черные волосы и голубые глаза, такие же великолепные очертания рук и, ах да, она была неотличима от образов критских жриц.
— Не зря же некоторые археологи называют верховных жриц минойского Крита «парижанками», — с мечтательной улыбкой произнес Хорхе. — А чем же у вас всё закончилось?
— Она с отцом собралась переехать в Чикаго и предложила мне отправиться вместе с ними… В общем, это была проверка на любовь, которую мы не выдержали — вздохнув, он продолжил. — До недавнего времени я занимался выполнением множества заказов: искал антиквариат для коллекционеров, занимался реконструкцией зданий колониальной эпохи и еще, через одного парня, играл с ценными бумагами. Впрочем, я делал тоже самое, что и многие другие люди, закончившие вместе со мной Гарвард… Да и, черт возьми, Чикаго для меня совершенно чужд.
— Почему? Разве это не город, подобный Нью-Йорку? — удивленно спросил Ортега.
— Всё-таки, Америка действительно «страна общин». Северо-восточное побережья — это Европа во всех отношения… даже, лучшее, что есть в Европе, но, чем дальше путешественник будет удаляться от берега Атлантики на запад и юг, тем более странный мир он будет видеть перед собой.
Мигель снова переключился на приборную панель. Не скрывая свою неуверенность, он сравнил показания приборов с намеченным курсом. Немного успокоившись, видя интерес Хорхе, он продолжил свой рассказ.
— Чем дальше на запад и юг, тем больше людей, которые являются потомками немцев и скандинавов — переселенцев-скваттеров, шедших на запад — «людей без стержня», как говорил один человек из университета. По дороге на эти некогда необжитые земли эти люди утратили ту культуру, которая принадлежала им по праву рождения, но привезя с собой рабов-негров, эти люди сами были прожжены насквозь африканской культурой. Победив в войнах с индейцами, эти люди сами восприняли кровь и дух людей, некогда оттесненных ими в резервации, — задумавшись, Массиньи продолжил. — Эти люди ненавидят Европу, называя её «большой руиной», эти люди ненавидят ирландцев и итальянцев, евреев и французов, считая всех их опасными чужаками. На Среднем Западе, на Западе и даже на Юге большинство женщин фригидны, а многие мужчины… хм… безразличны к женщинам. К тому же, эти люди создали нечто вроде системы неписанных норм поведения, призванных разнообразить рутину. Да… у этих людей нет духовного стержня. В Новой Англии их зовут «красными шеями».
