На какие-то мгновения Фабьенн прекратила рассказ, но, взяв в руки прохладную ладонь своего спутника, она продолжила.
— Воин и не знал, что его хорошо вооруженные и многочисленные соплеменники проиграли плану горстки паризиев. Забросав горящими поленьями, они потопили лодки, в которых сидели белги, одетые в слишком тяжелые кольчуги, для того, чтобы иметь шанс выплыть. Лишь немногие из воинов смогли выйти на берег острова, чтобы встретить там еще более жесткий отпор. Когда люди, пришедшие с северного берега, потерпели поражение, а паризии были опьянены побоищем в селении островитян, один из юношей, пришедших по броду с южного берег нашел своего противника. Старший воин приказал ему убить белга и девушку, которую тот накрыл своим могучим телом. Узнав в той девушке незнакомку, мечтательно наблюдавшую за ним, каждый день, с берега острова, юный паризий, бросив на землю свой оружие, отказался выполнять безумный приказ. Когда здесь появились другие паризии, жестокий меч не пожалел никого: ни одинокую девушку из слабого беззащитного рода, ни воина из вражеского племени, ни их соплеменника, отказавшегося разделить с ними минуты безумия.
— Грустная история, — тихо произнес Массиньи. — Но ведь и паризиев постиг жестокий рок, когда они дали отпор римлянам.
— С тех пор, как еще помнят некоторые люди, странные вещи происходят в полнолунные ночи, подобно той, в которую, под серебристым светом Луны, два племени сошли на острове. Три призрака появляются на берегах сены: одни видят силуэт высокого крепкого воина, тихо стоящего на левом берегу реки, высматривая полюбившуюся ему девушку, другим являлась невысокая стройная темноволосая девушка — кутаясь в плащ, как и в ту ночь полнолуния, она высматривает юношу паризия, а третьи — какой-то смутный силуэт на правом берегу… силуэт того самого юноши, который проклят за неразделенную любовь и за деяния своих соплеменников.
— Прекрасно — думаю, Бретань знает еще больше подобных легенд.
— Ты прав… Кстати, — теперь глаза Фабьенн светились каким-то серебристым блеском. — Ведь только мой отец происходит из Бретани — моя мать же из Оверни, из тамошнего мелкого рыцарского рода. Овернь не так прекрасна как Бретань, но и там немало чудесных мест — там еще больше водопадов, еще больше стремительных рек и скалистых кряжей, окруженных дубовыми рощами, — Мигель чувствовал то притягивающее нетерпение и жажду поиска, которыми горела Фабьенн. — Поехали в Бретань… нет, не сейчас — немного позже, — произнесла собеседница Массиньи, глядя ему прямо в глаза.
