— А моя роль в этом всем?
— Ты, Фрэнк, попытаешься убедить Лартера в том, что устал о того, что ты «устал от тирана Дженовезе, играющего людскими судьбами» и в том, что тоже готов вести двойную игру. В общем, требуется дезинформация Джереми, исходящая и с твоей стороны.
— Но только идиот здесь не увидит подвох.
— Идиот, как раз, и увидит — им нравится изобличать других в обмане и тому подобных вещах. А вот психопат подвох точно не увидит, потому что он видит лишь то, что желает. Лартер любит правду, но он принимает не в объективной изначальной форму, а в той форме, которую она принимает, искажаясь через призму его, как бы сказать, очень специфического мировосприятия.
— Так, всё-таки, в чем же будет заключаться наш успех?
— Если сразу два человека смогут втереться в его доверие и начнут активно его дезинформировать, то он, предчувствуя возможность своего поражения в споре, начнет чувствовать себя в роли зверя, оказавшегося в ловушке. Логическим финалом всего этого будет чувство глубочайшей безысходности, в которое могут впадать люди, подобные Лартеру.
— И, он снова превратится в бессмысленную машину смерти? — осторожно спросил Фрэнк.
— Здесь появится его спаситель — Патрик. Он, зная тяжесть положения Иеремии, предложит ему свои грязные услуги — он предложит ему… избавиться от Микеля физическим путем. Конечно же, для Лартера, если он поверит в успех поисков доказательств моей правоты, будет аксиомой моя непричастность к этому всему. Конечно же, O’Хара предложит свои услуги лишь за немалую сумму — возможно, даже, он попытается, как женщина с восточного базара, основательно поторговаться с Иеремией, убив в нем, тем самым, какие-либо подозрения.
— А что же требуется от меня в ближайшее время?
— Ты должен начать действовать уже сейчас. Все остальное зависит лишь от твоего воображения.
После этих слов Мюллер покинул помещение. Этот план казался безумным самому владельцу ресторана, но игра становилась все более и более увлекательной. Вся эта затея зародилось еще давно, когда Дженовезе увидел в Джереми то, что он хотел бы видеть в своем идеально приближенном. Уже тогда Корнелио казался ему слишком глупым, а Натан — слишком умным, для того, чтобы находиться рядом с Лукасом. Корнелио был рабом своих страхов, а Натан был безрассудно смелым и опрометчивым. В Лартере же безумие сочеталось с болезненной чувствительностью к любой несправедливости, решительностью и готовностью сдержать свое слово. Теперь Лукасу оставалось лишь надеяться на то, что его ловушка не рухнет под напором попавшего в нее зверя.
