* * *
Летний Париж казался раем для Мигеля, приехавшего из Алжира.
— Я знаю одного человека, который хорошо знает котел, в котором варятся черноногие, — произнес Хорхе, покидая здание аэропорта.
— Но я ищу именно бойцов Иностранного Легиона, — заметил Массиньи.
— Поверь, все «легионеры» вступают в отношения с черноногими: кто-то обращается к парикмахерам, кто-то — завсегдатай кафе, кого-то иногда можно заметить в борделе, а иные просто любят потрепаться с первым встречным, — отвлекшись, он остановил такси и дал указание водителю двигаться в сторону вокзала Аустерлиц. — Этот человек держит ресторанчик на набережной.
— А Фабьенн? — с недоумением спросил Массиньи, садясь в машину.
— Я ей сообщил, что мы объявимся в городе лишь к вечеру. В шесть часов она будет ждать тебя в саду Тюильри.
Дождавшись молчаливого согласия своего собеседника, Ортега дал еще несколько указаний водителю. Мигель нервничал — у него оставалость чуть больше недели свободного времени, после чего его ожидало возвращение под жесткий контроль Дженовезе. Теперь он мог лишь догадываться о том, где находится О’Хара, но сейчас встреча с ним была бы наихудшим исходом для Мигеля.
— Я мог ошибаться, но правда ли, что за последние дни напряжение в Париже усилилось?
— Мне тоже так кажется, — кивнул головой Хорхе. — Скоро должны официально объявить независимость Алжира. Даже многие парижане ожидают этого — они думают, что на этом закончатся все их неприятности, но… это лишь начало. За последние десять лет, мусульманская община увеличилась более, чем в сто раз и независимость, как таковая, уже ничего не решит.
— Ну а что сейчас наиболее опасно для горожан?
— Не исключено, что арабы захотят «отметить» независимость. Неизвестно, где это будет — в Оране или в Алжире. Но так просто они не успокоятся.
— Почему ты так уверен? — переспросил Мигель, когда они проезжали уже возле вокзала Аустерлиц.
— В октябре прошлого года тридцать тысяч арабов вышли на улицы Парижа. То, что начиналось как мирная демонстрация, затем переросло в систематические нападения на полицейских. Глава полицейского управления, Морис Папон, человек с довольно темным прошлым, принял решение пресечь беспорядки. Полицейским разрешили использовать дубинки по своему усмотрению, и, конечно же, они переборщили. Около полусотни арабов погибло — многие утонили в Сене, а некоторые умерли от полученных травм.
— И они считают, что во всем виновата полиция?
— У них даже есть основания так считать. Во-первых, потому как Папон окружен слухами — слишком многое говорит об его участии в преступлениях, во время Второй мировой, жертвами которых были евреи и противники режима в Виши. Ну а, во-вторых, сам Папон не рассчитывал, что кто-то погибнет в тот октябрьский день.
