Соль вновь длинно извинился перед ней, подчеркивая, что прощения он не заслуживает, и я увидела, как занавеска отдернулась под сморщенной рукой старухи. Сделав вопросительное лицо, я поглядела на плебейку, но она в мою сторону не смотрела. Проковыляв к низкой дверце лачуги, старуха распахнула ее и выразительно уставилась на Соля. Он прошагал мимо меня, я приподнялась на табурете, всем видом показывая, что намерена последовать за ним. Он задержался на пороге и бросил через плечо:
— Жди здесь.
— А ты куда? — как можно менее обеспокоенным тоном поинтересовалась я.
Он повернулся ко мне вполоборота, и, не глядя, произнес:
— Есть одно дело, составить в котором компанию ты не сможешь. Займет часа два, затем можно будет вернуться назад.
— Опять хочешь удрать? — нехорошим голосом проговорила я, вставая. — Я пойду с тобой!
Он коротко взглянул на меня, на безучастную старуху, и сказал устало:
— Останься здесь. Вреда тебе не причинят, и к назначенному сроку ты попадешь в храм. Сумев соблюсти все поставленные условия.
Он говорил со мной вежливым тоном, можно сказать, просил, и я не сразу нашлась с ответом.
— Обещаешь? — спросила, наконец, я.
И он, глядя мне прямо в глаза, кивнул:
— Да.
Я сдалась.
А когда он ушел, старуха закрыла за ним дверь, и я уселась обратно на табурет, — лишь тогда я подумала: «Вот так же он, наверное, подбил своих дружков-плебеев на кражу с летальным исходом. Просто взял, и показал вдруг свою человечность. Да что же ты за тип, смесок Соль?!»
Мне стало погано. Сидеть в нищей плебейской лачуге и ждать, положившись на честное слово не пойми кого, — то еще развлечение. Не желая предаваться унынию, я вперила взор в плебейку, шурудившую у очага с кочергой в руках, и громко, раздельно спросила ее на языке свободных людей:
— Как давно ты знакома с этим субъектом?
Глава 3
Угроза из-за Купола
Заячий месяц, 10-й день второй декады, венера
Во сне я была огромной и очень больной. Тело кровоточило, дышать было больно и трудно от жутких испарений, поднимавшихся с поверхности источенной язвами кожи. Я лежала под небом, слепым и бесстрастным, стонала, силясь поднять то руку, то ногу, смести с себя паразитов. Они грызли мою еще живую плоть, въедались в нее, причиняя зуд. Множество насекомых вилось надо мной, вызывая дрожь отвращения. Я хотела стряхнуть их, отогнать, но немощь исполинской тяжестью давила сверху. Мои огромные, простертые в бесконечность руки казались пудовыми, ноги, ступни и пятки, как гвозди, вколачивали меня… во что? В смертный одр?
