Неожиданно накатила усталость. И хёгг упал на дно, натужно дыша. Плавники обвисли.
Глупец, что спас ее. Судьбой чужачки было остаться на дне моря, в объятиях Белого Ёрмуна. Это решение Перворожденных или тех богов, которым поклоняются люди из мертвых земель. Может, сами фьорды воспротивились гостье и решили от нее избавиться? А Шторм пошел наперекор, спас. И значит, теперь не только дева его должница, но и он в ответе за хрупкую жизнь, отнятую у незримого мира. Должен беречь, даже если хочется ткнуть языкатую деву головой в ил!
Вот про язык он вспомнил зря… Очень зря. Потому что усталость смыло теплой волной, хотя откуда бы ей взяться в стылой глубине? Да и по телу разлилась истома. И хёгг заволновался снова, топорща плавники и порываясь рвануть вверх, туда, где видна тень от узкой лодки-скрёбы. Шторм едва его удержал. Или себя? Все же даже здесь, во тьме и холоде, он ощущал вкус ее губ. Порочное, запретное прикосновение из жутких мертвых земель! И зачем он попробовал ее вкус? Раньше такого тоже не случалось. Ни с одной из дев он не хотел испробовать то, что однажды увидел.
В пекло деву!
Фьорды согрелись, и в водах полно тех, кто готов подарить ему ласку. Кто слышит его Зов и благодарит за него как должно. С кем можно играть, а потом оставлять на скалах.
И никогда, никогда не вспоминать.
***
Посреди моря я болталась недолго. Проклятый ильх все-таки решил не рисковать сомнительным здоровьем своего приобретения, то есть – меня. И когда я уже вознамерилась бросить лодку и добраться до суши вплавь, суденышко вздрогнуло, приподнялось на хребте волны и понеслось вперед. Я вцепилась в борта, пытаясь не смотреть на извилистое тело морского змея, который тащил меня к берегу, пока лодка не ткнулась носом в камни.
Я выбралась из ненадежной посудины, обернулась. Но увидела лишь хвост уходящего в глубину змея. Снова разговаривать со мной Шторм не пожелал.
– Ну и крабы с тобой, – буркнула я, направлялась к «Медузе».
Моя одежда почти высохла, за теплый воздушный поток надо бы тоже благодарить Шторма, но думать о мерзавце я не хотела. Каждая мысль о нем вызывала внутри слишком много эмоций, я терялась в них, словно в бушующем море. Ну уж нет, только не это.
Походив по берегу и окончательно проголодавшись, я завернула в таверну Наны.
– Вы гляньте! Живая дева! – заорал Торферд-Коряга, стоило мне войти. Рядом с ним сидел вчерашний пленник Ульф и несколько незнакомых мне ильхов. И все они насупились при виде меня.
