Запустив процесс подготовки к набору местных рекрутов, я решил посетить Казвин и посмотреть, как там поживает наш маленький отряд и на что можно надеяться в плане вербовки рекрутов в этом районе. Мне также не терпелось на несколько дней попасть в Тегеран, чтобы попытаться разобраться во внутренней ситуации и получить совет британского посланника насчет набора рекрутов и по другим сходным вопросам.
В соответствии с этим, 12 мая, в сопровождении капитана Сондерса и капитана Тофэма, которые теперь исполняли обязанности адъютантов, я покинул Хамадан.
Глава 8. Передышка в Хамадане
Перед отъездом из Хамадана в Казвин я написал письмо, в котором постарался как можно понятней объяснить, как обстояли дела на момент его написания. Следующие выдержки из данного письма, вероятно, заинтересуют всех и помогут читателю составить правильную мысленную картину перспективы в целом.
Хамадан, 5 мая 1918 года
«…Здесь такое количество всевозможных ситуаций, что трудно дать каждой из них исчерпывающую оценку. Имеется местное положение дел и персидское в целом, дженгелийское и русско-персидское, ситуация с турецким наступлением на Тебриз, вопрос о ликвидации российских долгов, ситуация в Баку, на Южном и Северном Кавказе, состояние дел у большевиков и в России в целом. И каждая из них подразделяется на более мелкие и более критичные ситуации, ибо нет действительно кавказской или даже северокавказской или южнокавказской точки зрения, нет единства мнений или действий, нет ничего, кроме взаимной ревности и недоверия. Таким образом, грузины Тифлиса смотрят на проблему с грузинской точки зрения и действуют только в своих интересах; армяне и азербайджанцы на юге, терские и кубанские казаки, а также дагестанцы на севере делают то же самое. И эти небольшие народы не могут договориться даже между собой о какой-либо политической линии, потому что у них есть два различных направления мышления: у старшего поколения, цепляющегося за традиции своих предков, и у молодежи, считающей, что все, не являющееся совершенно новым, заслуживает презрения. Особенно сильно это проявляется у казаков, которые до сих пор всецело управлялись советом старейшин.
Большевизм далек от того, чтобы прочно укорениться на Кавказе, но его злонамеренные тенденции проникли в кровь всех народов этой части мира: нынешнее ультрадемократическое движение в Персии действительно имеет то же духовное начало, что и большевизм. Новое название, но дух прежний – это старый дух революции, дух сошедших с ума людей. „Все твое теперь мое, а мое останется моим; все люди равны и братья; дисциплина и власть противоречат духу свободы, и все люди свободны“. И из этого всегда вытекает безумная доктрина: „Чем больше крови мы прольем, тем свободнее будем; и не важно, чья это кровь, лишь бы не наша“. Толпа кровожадна и труслива и находится во власти любой дисциплинированной силы, какой бы маленькой она ни была.
