Нет, эта Санка, как видно, помешалась на шпионах и приключениях! Но все же мы с Павликом молча слушали ее болтовню.
— До последней страницы я даже не подозревала, кто именно шпион. И кто же, вы думаете, оказался шпионом? Мария Ивановна! Представьте себе, что шпион оделся, как женщина, и выдавал себя за такую веселую девушку-официантку, которая работала в столовой, где часто обедал изобретатель Акоилафонтов. Нет, вы только подумайте: он изображал из себя веселую беззаботную девушку!
Сану страшно возмущало такое коварство шпиона. Я решил пересадить ее с облаков на землю и столкнуть лицом к лицу с настоящей действительностью.
— Э, — говорю, — все это выдумки. Выдумывают, чтоб лучше читались книги. А на самом деле такого не бывает.
— Нет, бывает! Бывает! — капризно прокричала Санка.
Мы приблизились к дедушкиному двору. Я думал, что Санка отстанет от нас, но она и на чердак забралась вслед за нами.
Чайка, должно быть, проголодалась, потому что не удирала, стала вдруг ручной и очень жадно глотала бычков. Павлик подносил их к самому клюву чайки, а Сана хлопала в ладоши и орала от удовольствия:
— Смотрите, смотрите, как она ест! Ой, как интересно!
А где ты ее взял, Даня?
— Робинзон подбил, — сурово пояснил Павлик.
— Робинзон? — Глаза Саны округлились от удивления. — Да что вы мне голову морочите? Снова какое-то приключение?
Я объяснил Санке, что тут нет никаких приключений, что это обыкновеннейшая чайка и сидит она, как в этом легко убедиться, просто на чердаке у меня, будто в госпитале, лечит свое раненое крыло.
— Но ведь крылья у нее совсем не повреждены!
— Ясно, что не повреждены! Когда столько бычков съела.
Чайка, взмахивая длинными крыльями, прошлась по чердаку, затем подошла к котелку с водой. Санка смотрела на нее зачарованно и при этом восклицала:
— Ах, какая же она красавица! Неужто точно такие же чайки летают над морем? Она очень похожа на гусыню. Правда же, Даня, она на гусыню похожа? Ты посмотри только, какие у нее лапы! А клюв какой! А какие красивые глаза! Ну точь-в-точь гусыня. Правда же, Павлик?
— Она так же похожа на гусыню, как коза на верблюда, — строго хмуря брови, сказал Павлик. — Тоже мне придумала. Гусыня какая, а чайка какая! Что ты, чаек над морем не видала?
— Но они же очень высоко, а эта близко-близко…
Сана приблизилась к чайке и, протянув руки, начала звать ее:
— Чаечка! Чаечка! Иди ко мне, глупенькая, я тебя на руках поношу.
— Так она и согласится — на руках! — ворчал Павлик. — Что она тебе, кошка, что ли?
